Но Талли, казалось, даже не заметила этого. Они сели каждая на свой велик и поехали по мокрому и неровному склону холма к мощеной дороге. Потом свернули налево и погнали дальше. На Саммер-Хилл Талли сказала:
— Смотри и делай, как я.
Они понеслись с холма, как будто летели на крыльях. Волосы Кейт развевались за спиной, на глазах выступили слезы. Вокруг шелестели листьями под ночным ветерком темные деревья. В бархатно-черном небе сверкали звезды.
Талли откинулась назад и подняла руки, отпустив руль. Смеясь, она предложила Кейт сделать то же самое.
— Я не могу. Мы едем слишком быстро.
— В этом-то весь кайф.
— Это опасно.
— Ну, давай же. Отпусти руль, Кейти! Бог не любит трусишек. — Затем тихим голосом добавила: — Поверь мне.
Теперь у Кейт не было выбора. Доверие было обязательной частью дружбы. И Талли вряд ли захочет дружить с трусливой курицей.
— Давай же! — подбодрила себя Кейт, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее.
Глубоко вздохнув, Кейт торопливо произнесла молитву и отпустила руки.
Она летела с холма, и ей казалось, что она парит в ночном небе. В воздухе пахло находившейся неподалеку скаковой конюшней — лошадями и сеном. Кейт слышала рядом смех Талли, но, прежде чем она сама успела хотя бы улыбнуться, что-то пошло не так. Переднее колесо попало на камень, потом велосипед словно встал на дыбы, его резко повело в сторону, и под рамой оказалось колесо велосипеда Талли. Кейт схватилась за руль, но было уже поздно. Она была уже в воздухе — на этот раз действительно летела. Тротуар стремительно приближался. Больно ударившись, Кейт перекатилась через полосу асфальта и оказалась в грязной канаве.
Талли, перескочив через полосу, врезалась в подругу.
Оба велосипеда валялись на земле.
Кейт постепенно приходила в себя, глядя в ночное небо. Все тело болело. А левая лодыжка, может, даже была сломана. Она распухала на глазах и прикасаться к ней было нестерпимо больно. А там, где Кейт ободрала об асфальт кожу, выступила кровь.
— Это было невероятно! — рассмеялась Талли.
— Шутишь? Мы могли разбиться насмерть.
— Вот именно!
Поморщившись от боли, Кейт попыталась встать.
— Надо выбираться из этой канавы. Может, проедет машина…
— Ну скажи, разве это не было клево? Как мы с тобой летели! Подожди, вот когда мы всем об этом расскажем…
Всем — это ребятам в школе. Да уж, это будет настоящая история. И Кейт — в роли одной из главных героинь. Все будут слушать, раскрыв рот, охать, ахать и говорить что-нибудь вроде: «Неужели вы убежали из дома ночью? И ехали на велосипедах с Саммер-Хилл без рук? Врете небось?»
И Кейт неожиданно для себя тоже рассмеялась.
Девочки помогли друг другу выбраться из канавы и расцепили велосипеды. К тому моменту, когда обе они оказались на асфальте, Кейт, казалось, уже не испытывала сильной боли. Она вдруг почувствовала себя другим человеком, другой девочкой. Более дерзкой, храброй, готовой попробовать всего в этой жизни. И что с того, если это приключение принесет беду? Что значит распухшая лодыжка или окровавленная коленка по сравнению с настоящим приключением? Кейт всегда строго следовала всем правилам и уже два года по выходным сидит дома. Пора положить этому конец!
Оставив велосипеды у обочины дороги, девочки кое-как спустились к реке. В лунном свете все вокруг выглядело красивым и таинственным — серебристые волны, неровная линия прибрежных скал.
Талли присела под поросшим мхом деревом на густую траву, ровную, точно зеленый ковер. Кейт осторожно опустилась рядом, так близко, что их колени почти что соприкасались. Они вместе смотрели на усыпанное звездами небо, слушали тихую песню реки, похожую на лепет маленького ребенка. В этот момент, когда кругом было так тихо и спокойно, казалось, что речной ветерок, прошелестев, унесся прочь, оставив их абсолютно одних в этом таинственном месте, которое еще недавно было всего лишь еще одним поворотом протекающей здесь речки, разливавшейся каждую осень.
— Интересно, кто придумал название нашей улицы? — задумчиво произнесла Талли. — Что-то не видно на ней никаких светлячков.
Кейт только пожала в ответ плечами.
— За старым мостом начинается Миссури-стрит. Может быть, кто-то из первооткрывателей этих земель скучал по дому? Или заблудился?
— А может, все дело в волшебстве. Наша улица вполне может оказаться волшебной. — Талли повернулась к Кейт. — А это означает, что мы были предназначены друг другу в подруги самой судьбой.
Кейт невольно поежилась, настолько впечатлили ее так значительно произнесенные слова Талли.
— Прежде чем ты поселилась здесь, я думала, что это просто улица, ведущая в никуда, — сказала она.
— А теперь это наша улица.
— А когда мы станем старше, она может увести нас в самые разные места.
— Какие — не имеет значения, — сказала Талли.
Кейт расслышала в словах подруги странную горечь и грусть, причина которой была ей непонятна. Она отвела глаза. Талли подняла голову, она смотрела на небо.
— Ты думаешь о своей маме? — спросила Кейт.
— Я стараюсь о ней не думать.
Последовала долгая пауза. Талли достала из кармана сигареты и закурила.
Кейт неодобрительно покосилась на подругу.
— Хочешь затянуться?
Кейт знала, что выбора у нее нет.
— Да, конечно.
— Если бы моя мать была нормальной, то есть не болела, я рассказала бы ей о том, что произошло со мной на вечеринке.
Кейт сделала маленькую затяжку, закашлялась и спросила:
— Ты часто думаешь об этом?
Талли прислонилась спиной к дереву и достала еще одну сигарету. После долгой паузы она ответила на вопрос Кейт:
— Я вижу это в ночных кошмарах.
Кейт не знала, что на это сказать.
— А как насчет твоего папы? — вдруг спросила она. — С ним ты можешь поговорить?
Талли не смотрела на подругу.
— Думаю, она даже не знает, кто мой папа. — Голос Талли вдруг предательски задрожал. — Или он узнал обо мне и сделал ноги.
— Как это жестоко!
— А жизнь вообще жестока, ты разве не знаешь? Кроме того, они мне не нужны. У меня есть ты, Кейти. И ты помогла мне в тот вечер все это пережить.
Кейт улыбнулась. Дым заполнил пространство между ними. От него щипало глаза, но ей было все равно. Главное, что она сидит здесь сейчас со своей лучшей подругой.
— Что ж, именно для этого и существуют друзья.
На следующий день Талли как раз дочитывала последнюю главу «Чужих», когда услышала вопль матери, кричащей через весь дом: