— Вас ведь уволят из университета, если узнают о вас с Талли, не так ли?

Чад Уили опустил вытянутую ногу и сел прямо.

— Предпочитаешь общаться вот так? Хорошо! Я уважаю прямоту. Да. Я потеряю и это место.

— Вы из тех, кому важнее всего в жизни риск?

— Нет.

— И вы, конечно, уже спали со своими студентками.

Он рассмеялся:

— Вряд ли.

— Тогда почему?

Чад искоса взглянул на Талли, стоявшую у барной стойки и пытавшуюся сделать заказ.

— Вот уж от тебя не ожидал услышать такой вопрос. Талли ведь твоя лучшая подруга.

— Она особенная.

— Вот именно.

— Но как насчет ее карьеры? Она ведь будет разрушена, если узнают о связи Талли с вами. Все будут говорить, что она дошла до диплома через постель профессора.

— Очень мило с твоей стороны, Кейти. Ты должна за ней приглядывать. Она нуждается в этом. Она… такая хрупкая, наша Талли.

Кейт не знала, что расстроило ее больше: что Чад считает Талли хрупкой или что говорит о ней «наша Талли».

— Да она как паровой каток. Я не зря зову ее «тропический ураган Талли».

— Это все внешнее. Для окружающих.

Кейт откинулась на спинку стула. Удивлению ее не было предела.

— Так вы действительно неравнодушны к ней.

— Во мне скорее говорит жалость. И что же ты намерена ей сказать?

— О чем?

— Ты ведь пришла сюда в поисках нужных слов, чтобы убедить Талли больше не встречаться со мной, так? Ты можешь, конечно, сказать, что я слишком стар. И аргумент про преподавателя — всегда беспроигрышный вариант. И кстати, просто для сведения, еще я слишком много пью.

— И вы хотите, чтоб я все это сказала Талли?

Чад внимательно посмотрел на нее:

— Нет, я не хочу, чтобы ты все это говорила Талли.

За их спиной лохматый юноша в потрепанных штанах подошел к микрофону. Он представился Кени Гореликом и начал играть на саксофоне. Джазовая композиция оказалась такой невероятно романтичной, что на несколько секунд стихли все разговоры в переполненном зале. Кейт почувствовала, что музыка словно уносит ее куда-то прочь отсюда. Однако постепенно музыка снова стала восприниматься как фон, и Кейт взглянула на Чада. Он внимательно изучал ее лицо. Кейт понимала, как важен для него этот разговор и как много значит для этого человека ее подруга Талли. И это вдруг все изменило. Кейт оставалось только поражаться тому, как быстро изменилось ее отношение к Чаду. Теперь, сидя напротив, она уже волновалась по иному поводу: ей пришло в голову, что Талли может разрушить жизнь Чада Уили, который, по мнению Кейт, был явно не готов перенести еще один удар судьбы. Прежде чем она успела ответить на заданный Чадом вопрос, появилась Талли, за ней следовала официантка с лиловыми волосами.

— Ну что? — спросила Талли, хмурясь. — Вы уже друзья?

Чад отозвался первым:

— Мы друзья.

— Отлично! — Талли уселась к нему на колени. — А теперь — кто хочет яблочного пирога?

Чад высадил девушек в двух кварталах от общежития, на улице с потемневшими от времени строениями, в которых жили студенты, не обращавшие внимания на то, что так ценили девушки из студенческих клубов.

— Приятно было познакомиться, — сказала Кейт, выходя из машины. Она остановилась на тротуаре, ожидая, пока Талли закончит прощаться с Чадом.

Наконец Талли вылезла из машины и помахала ему рукой. «Форд-мустанг» умчался прочь.

— Ну как он тебе? — требовательно спросила Талли, резко повернувшись к подруге. — Красавчик, правда?

— Правда, — кивнула Кейт.

— И клевый, аж жуть.

— Клевый. — Кейт направилась в сторону общежития, но Талли вдруг дернула ее за руку и развернула к себе.

— Он тебе понравился?

— Ну конечно, он мне понравился. У него отличное чувство юмора.

— Но?

Кейт закусила губу, выигрывая время. Ей не хотелось задевать чувства Талли или злить ее, но что она будет за подруга, если солжет? А правда была в том, что ей действительно понравился Чад и она верила теперь, что он искренне неравнодушен к Талли, но в то же время Кейт мучили тревожные предчувствия по поводу будущего их отношений, и знакомство с Чадом Уили только усилило ее опасения.

— Ну же, Кейти, ты пугаешь меня.

— Я ничего не хотела говорить, Талли, но ты меня вынуждаешь… Я не думаю, что тебе стоит появляться с ним на людях, — осмелившись, Кейт уже не могла остановиться. — Ему тридцать один год. Он разведен, у него четырехлетняя дочь, с которой он не видится. Если о ваших отношениях узнают, его уволят. Ну что это за отношения? Ты зря тратишь студенческие годы.

Талли сделала шаг назад.

— Ты хочешь сказать, если я не хожу на вечеринки с таитянскими танцами и не дую пиво, я зря трачу студенческие годы? Или что я не встречаюсь с парнями вроде тех ботанов, которых ты себе выбираешь? Да у них мозгов не больше, чем у булыжника.

— Возможно, мы по-разному смотрим на некоторые вещи…

— Ты думаешь, что я сплю с ним ради карьеры, ведь так? И для чего же, по-твоему, — чтобы получать оценки получше или чтобы добыть себе местечко на телестудии?

— А разве это не так? Хотя бы отчасти?

Кейт тут же поняла, что ей не следовало этого говорить.

— Прости, — сказала она, протягивая к подруге руку. — Я не то имела в виду.

Но Талли резко вырвала руку.

— Да нет, ты имела в виду именно это, Мисс Совершенство из лучшей в мире семьи с безупречными оценками. Я только не знаю, почему ты тусуешься со мной: я ведь шлюха, готовая на все ради карьеры.

— Подожди! — крикнула Кейт вслед подруге, но Талли со всех ног уже бежала прочь.

9

Талли бежала всю дорогу до автобусной остановки на Сорок четвертой улице.

— Вот дрянь! — шептала она, вытирая слезы.

Подошел автобус. Талли оплатила проезд и вошла внутрь, бормоча: «Дрянь, дрянь!»

Как могла Кейт сказать ей такое?

— Дрянь! — прошептала она снова, но на этот раз уже без прежней ярости, вдруг почувствовав себя одинокой и несчастной.

Автобус остановился меньше чем в квартале от дома Чада. Выскочив из автобуса, Талли кинулась к приземистому строению в деревенском стиле и постучала в дверь.

Дверь распахнулась в то же мгновение. Похоже, Чад ждал ее прихода. На нем были поношенные серые брюки и футболка с «Роллинг Стоунз».

— Привет, Талли!

— Пойдем в спальню, — прошептала она, а ее руки уже скользили под футболкой по груди Чада.