И все же торжество продолжалось. Женщины сидели в гостиной, а дети ползали по полу, производя больше шума, чем войска генерала Шермана, входящие в Атланту.
— Я видела вчера Талли в самой ранней утренней программе, — сказала Мэри Кейт. — Я все равно не спала из-за Дэнни.
— Я тоже видела, — сказала Шарлотта, протягивая руку к чашке кофе. — Она выглядела шикарно, правда?
— Это потому, что она спит по ночам, — заметила Вики. — И от нее не пахнет детской рвотой.
Кейт хотела поддержать беседу, но не могла. Головная боль становилась невыносимой, и ее все время преследовало чувство, что что-то не так. Боль была такой сильной, что, когда Джонни покинул вечеринку где-то около часа, она умоляла его остаться.
— Ты какая-то очень тихая сегодня, — заметила ее мать, когда ушли последние гости.
— Мара опять не спала ночью.
— Она никогда не спит ночью, а все почему? Потому что…
— Знаю, знаю. Я должна дать ей проораться. — Кейт выбросила в мусорное ведро грязные одноразовые тарелки. — Но я не могу.
— Я оставляла тебя орать. Потребовалось три дня, и больше ты никогда не просыпалась в неурочное время.
— Ну так я же была идеальным ребенком. А моя дочь, видимо, не такая умная.
— Нет, это я была идеальной матерью. А вот моя дочь не такая умная.
Мама обняла Кейт за плечи и подвела ее к дивану.
Они сели рядышком, и Кейт припала к плечу матери, а Марджи принялась гладить ее по волосам. Ее нежные, размеренные движения словно вернули Кейт лет на десять назад.
— Помнишь, как я хотела стать астронавтом, а ты сказала, что моему поколению очень повезло, что можно все совмещать в этой жизни. Иметь троих детишек, мужа и все равно отправиться на Луну. Какие же все это были глупости, — она вздохнула. — И как это чертовски тяжело — быть хорошей матерью.
— Любое дело трудно делать хорошо.
— Аминь, — сказала Кейт.
Правда была в том, что она любила свою дочь, иногда до боли, но ответственность подавляла ее, а темп жизни казался невыносимым.
— Я знаю, как ты устаешь. Потерпи — станет легче. Я обещаю.
Не успела мама произнести эти слова, как в комнате появился отец Кейт. Большую часть вечеринки он просидел в семейной гостиной, где смотрел по телевизору какие-то спортивные программы.
— Нам, думаю, пора двигаться, Марджи, — сказал он. — Не хотелось бы попасть в пробку. Собери Мару, Кейт.
Кейт охватила вдруг паника. Готова ли она расстаться с дочуркой на целую ночь?
— Я не знаю, мам…
Марджи нежно прикоснулась к ее руке.
— Мы с твоим папой вырастили двух детей, Кейти. И мы способны побыть ночь с нашей внучкой. А ты сходи куда-нибудь со своим мужем. Расслабьтесь, повеселитесь. Мара будет с нами в полной безопасности.
Кейт знала, что ее мама права, что надо поступить именно так. Но почему тогда у нее так болезненно сжималось сердце?
— У тебя впереди еще вся жизнь, чтобы бояться, — сказал папа. — Таков удел родителей. И ты должна с этим смириться, малышка.
Кейт попыталась улыбнуться:
— Так вот что вы чувствовали все эти годы?
— Мы чувствуем то же и сейчас, — сказал отец, а мама взяла Кейт за руку. — Иди собирай вещи Мары. Джонни заедет за тобой через пару часов.
Кейт упаковала вещи дочери, проследив за тем, чтобы мама не забыла взять ее розовое одеяльце, соски и любимого Винни-Пуха. Потом она собрала смеси, бутылочки и маленькие баночки с детским пюре, написала подробные инструкции, как кормить малышку и как укладывать спать, которым позавидовал бы любой авиадиспетчер.
Держа Мару на руках и последний раз целуя в розовую щечку, Кейт едва сдерживала слезы.
Это было смешно, удивительно и абсолютно неизбежно. Материнство не только выпило из Кейт все соки и лишило ее уверенности в себе, но и наполнило ее существо такой любовью, что без своей малышки Кейт чувствовала себя только половиной человека.
Еще долго, после того как скрылась из виду машина ее родителей, Кейт стояла, приложив руку козырьком ко лбу, на пороге своего нового дома на побережье острова Бейнбридж.
Затем, зайдя внутрь, она какое-то время не знала, что делать дальше, потому что уже успела забыть, как это — быть одной. Она попыталась снова дозвониться до Талли, но ей опять предложили оставить сообщение.
В конце концов Кейт отправилась в гардеробную и стала перебирать вещи, в которых ходила беременная, прикидывать, в чем она будет выглядеть сексуальной, а что ей вообще не подойдет. Кейт как раз закончила собираться, когда услышала, как внизу открылась дверь — это пришел Джонни.
Кейт спустилась вниз.
— И куда мы отправимся, мистер Райан?
— А вот увидишь.
Джонни взял Кейт за руку, и они вышли из дома. В машине играло радио, очень громко, как в прежние времена. «Эй, девочка, дома ли твой папа?» — пел Брюс Спрингстин.
Кейт рассмеялась, вновь почувствовав себя молодой.
Они доехали до пристани, от которой отходил паром. Было пять часов холодного январского дня, и небо над заливом было сиреневато-розовое, как на картинах Моне. В отдалении сиял огнями Сиэтл.
— Ты наконец скажешь мне, куда мы едем? — нетерпеливо спросила у мужа Кейт.
— Нет. Но я скажу тебе, что мы будем делать.
Кейт рассмеялась:
— Я знаю, что мы будем делать.
Когда паром причалил к берегу, они сели в свою машину. Съехав с парома, Джонни, лавировал в плотном потоке движения и наконец остановился у гостиницы «Инн эт зэ Маркет». Швейцар в ливрее открыл перед ними дверь и взял их чемоданы.
Джонни взял Кейт за руку и подошел к стойке портье.
— Мы уже зарегистрировались. Номер четыреста шестнадцать, — сказал он портье.
Они прошли по мощенному кирпичом дворику в уютное фойе в европейском стиле, поднялись на четвертый этаж и прошли в свой номер — угловой люкс с потрясающим видом на залив. Остров Бейнбридж казался бордовым, вода была стального цвета, а маячившие в отдалении горы, казалось, были подсвечены розовым светом. На столике у окна стояла в ведерке со льдом запотевшая бутылка шампанского, а рядом с ней — вазочка с клубникой.
Кейт улыбнулась:
— Я вижу, кому-то до смерти не терпится оказаться со мной в постели.
— Ты видишь мужчину, который любит свою жену. — Джонни обнял Кейт и впился в ее губы поцелуем.
Когда постучали в дверь, они отпрянули друг от друга, как смущенные подростки, смеясь над охватившим их приступом страсти.
Кейт едва дождалась, когда уйдет портье, и, как только за ним закрылась дверь, стала торопливо расстегивать блузку.