— Что такое?
— Майонез, — многозначительно произнесла мама. — Когда ты была беременна Марой, тебя от него тоже тошнило.
Кейт почувствовала себя так, словно стул, на котором она сидела, вдруг — пуф! — и испарился, и теперь она быстро падает. Мгновенно пронеслись в мозгу воспоминания о некоторых неудобствах, которые она испытывала в последнее время, и все сложилось в единую картину: тяжесть и болезненность в груди, хотя до месячных было еще далеко, сонливость, быстрая утомляемость. Кейти закрыла глаза и с тяжелым вздохом покачала головой. Она хотела еще одного ребенка, и Джонни тоже хотел, но они сдались уже несколько лет назад. А сейчас, когда все так хорошо стало складываться с ее писательством… ей не хотелось снова возвращаться к бессонным ночам и плачущим младенцам, когда она уставала так, что за обедом уже не в состоянии была поддерживать разговор, не то что писать вечером рассказы.
— Тебе просто придется подождать подольше, прежде чем удастся что-нибудь опубликовать, — словно прочитав ее мысли, заметила Марджи. — Ты сможешь совместить одно с другим.
— Мы хотели ребенка, — произнесла Кейт, изо всех сил стараясь выдавить из себя улыбку. — И я действительно продолжу писать. Вот увидишь.
Ей почти что удалось убедить себя.
— Я могу это делать и с двумя детьми.
А вскоре она узнала, что ждет близнецов.
Таких моментов некоторые ждут всю свою жизнь. [5]
К двухтысячному году Кейти редко удавалось остановиться посреди хаоса каждодневной жизни, чтобы задать себе вопрос, куда же улетают годы. Раздумья и размышления, как и возможность расслабиться, стали понятиями из другой, прошлой жизни. Дорогой, по которой не удалось пойти, как говорят в таких случаях. У женщины с тремя детьми — девочкой десяти лет, стремительно приближающейся к пубертатному периоду, и двумя мальчиками, которым нет еще двух, — просто не оставалось времени, чтобы думать о себе, а большая разница в возрасте между ее детьми привела к тому, что у нее были как бы две разные семьи. Теперь Кейт понимала, почему женщины стараются рожать детей одного за другим. После долгого перерыва приходится погружаться в заботы заново.
Дни ее были наполнены мелкими заботами. И это удивительно солнечное утро в марте не стало исключением. Работа по дому копилась, одно наслаивалось на другое, пока Кейт не обнаружила, что, хотя только что еще было раннее утро, сейчас солнце уже садится. Самое ужасное было то, что ей никак не удавалось выполнить все дела идеально, и при этом не оставалось ни одной свободной минуты для себя. Такова жизнь домохозяйки с детьми: гонки без финиша. Именно об этом говорили они с Джонни на стоянке, ожидая Мару из школы. Об этом и о разводе. В последнее время казалось, что с каждым месяцем все больше обнажается покрытый трещинами фундамент их выглядящего таким прочным брака.
Но сегодняшний день был не совсем обычным в длинной веренице похожих один на другой дней. Сегодня Талли прибывала в Сиэтл с рекламным турне.
Они не видели друг друга миллион лет, и Кейт сгорала от нетерпения. Ей просто необходимо было общество подруги.
Кейт торопилась закончить дела из своего списка. Она отвезла Мару в школу, провела кучу времени в супермаркете «Сэйфвэй», затем накупила себе в «Райт Эйд» кучу косметики, успела в библиотеку вовремя и смогла просидеть над книгой целый час, забрала из химчистки вещи Джонни, уложила мальчишек спать, сделала уборку.
К двум тридцати, когда Кейт подъехала к школе, она валилась с ног от усталости.
— Тетя Талли будет у нас ночевать, мам? — спросила Мара, втискиваясь на заднее сиденье, где в двух огромных креслах восседали ее братья.
— Да, дорогая.
— И ты сегодня накрасишься?
Кейт не смогла сдержать улыбки. Она до сих пор не понимала, как это получилось, но ей, похоже, удалось вырастить маленькую королеву красоты. Кейт с удивлением наблюдала, как ее десятилетняя дочь листает журналы моды для подростков и запоминает имена дизайнеров. А попытки купить одежду для школы оборачивались настоящим кошмаром. Если Маре не удавалось найти именно то, что она себе наметила, девочка чуть ли не впадала в ярость. Кейт не сомневалась, что про себя Мара оценивала внешний вид матери и чаще всего она оставалась недовольна увиденным.
— Разумеется, накрашусь, — ответила она на вопрос Мары. — И еще завью волосы. Как тебе такая идея?
— А мне можно накрасить губы блеском? Только один раз. Все девочки…
— Нет, — твердо ответила Кейт. — Мы ведь уже обсуждали это. Ты пока слишком мала, чтобы краситься.
Мара упрямо сложила на груди руки.
— Но я не ребенок!
— Но еще и не подросток, — возразила Кейт. — Поверь мне, у тебя еще будет для этого достаточно времени.
Мара выскочила из машины и побежала в дом, прежде чем Кейти успела попросить ее захватить с собой что-нибудь из вещей.
— Спасибо за помощь, — пробормотала она, по очереди доставая сыновей из машины. Лукас и Уильям были активными и непослушными мальчишками и поодиночке, но вместе они были подобны торнадо.
Следующие несколько часов Кейт занималась домашними делами, а потом расставляла по дому вазы с цветами и ароматизированные свечи — повыше, чтобы не достали мальчики, тщательно наводила порядок в комнате для гостей, на случай если Талли решит, что у нее есть время остаться. Затем, когда в духовке уже готовилось жаркое, вместе с бродящими за ней сыновьями она поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок. Проходя мимо комнаты Мары, она услышала звуки, красноречиво свидетельствующие о том, что ее дочь достает из шкафа и примеряет наряды.
Улыбнувшись, Кейт вошла в свою комнату, посадила малышей в манеж и, несмотря на их возмущенные крики, отправилась в душ. Закончив сушить волосы и стараясь не замечать отросшие темные корни, она вышла из ванной.
— Как у вас дела, ребята?
Лукас и Уильям сидели бок о бок, вытянув перед собой пухлые голые ножки, и о чем-то беседовали друг с другом на своем языке.
— Отлично, — сказала Кейт, потрепав их по пути по волосам.
Зайдя в гардеробную, она тяжело вздохнула. Все, что висело у нее в шкафу, либо давно вышло из моды, либо было ей мало. Она все еще не сбросила лишний вес после рождения малышей. Мальчишки превратили ее живот в купол стадиона «Кингдоум», от такого быстро не избавишься.
Наверное, помогли бы упражнения, и Кейт отчаянно жалела сейчас, что не смогла найти для них место в своем графике этой зимой. А теперь поздно.
Она выбрала свои любимые джинсы «Левайс» и черный ангорский свитер, который Джонни подарил ей несколько лет назад, когда вернулся на телестудию. Это была ее единственная дизайнерская одежда.