– Мы, наверное, больше никогда не увидимся.
– Почему? – возразила Глория. – Я могу пожить и в Питере, тем более я не осмотрела и десяти процентов всех его достопримечательностей.
– Конечно, но только не со мной, – погладил он ее по руке.
– Ты сейчас даешь мне от ворот поворот? – сильно удивилась Глория.
– Это невозможно, и ты прекрасно это знаешь, – усмехнулся Краснин. – Ты настолько великолепна, что можно ослепнуть от твоей красоты, прикоснуться к тебе и умереть счастливым.
– Другим мужчинам, но не тебе, я правильно поняла? – рассмеялась она.
– Не совсем. Я не подхожу тебе никакой гранью своей жизни. И мы оба это понимаем. Моей зарплаты хватит только на одну пару твоих туфель. Ты с другой галактики жизни, недосягаемой для меня. И не потому, что у меня нет такой возможности – есть, и это ты понимаешь. При желании я мог бы поменять страну, и получать весьма серьезные деньги, и читать публичные лекции, и получать огромные деньги, и при этом легко войти в тот элитный круг, в котором ты живешь.
Он взял двумя руками ее ладонь, поцеловал, погладил и посмотрел ей прямо в глаза:
– Ты королева и самая прекрасная женщина в мире. И ради тебя можно было бы все это сделать с великой радостью. Но королеве надо служить, а у меня не получится служить женщине, я уже продан и предан с потрохами науке. – Он грустно улыбнулся, перевернул, еле касаясь, поцеловал ладошку Глории и снова посмотрел ей в глаза. – Я уже служу науке и самой великой «женщине» – Арктике. Я могу только любить женщину, могу разделить с ней жизнь пополам, стать не просто любовником, но по-настоящему близким другом, но на равных и в чем-то авторитетом, как мужчина. Для меня возможен только такой вариант отношений.
– Понимаю. У тебя была такая женщина? – спросила Глория, очарованная такой его откровенностью.
– Нет, – покачал он головой. – Я был женат, но мы так и не стали близкими людьми друг для друга.
– Значит, эта женщина еще будет, – наклонилась и поцеловала его в лоб Глория.
– Вряд ли, – обнял ее Краснин, благодаря за понимание.
Они проговорили еще около часа, а потом он проводил ее в аэропорт.
– Я чувствовала какое-то недомогание в последнее время, обратилась к врачу и вчера узнала, что беременна. От Краснина. Других мужчин у меня не было уже больше полугода. И знаешь, я второй день думаю, что если и рожать от кого, то только от такого мужчины. Он очень талантливый, бесконечно одаренный и умный, он очень мужчина и какой-то правильный.
– Глория, умоляю тебя, давай родим! – уговаривала я.
– Только при нескольких условиях! – вздохнув, решительно заявила она. – Ты выносишь эту беременность вместе со мной, одна я не справлюсь. И этого ребенка я рожу для тебя, я не смогу стать нормальной матерью, я хочу и буду жить своей привычной жизнью, ребенок туда не вписывается, ты же понимаешь. Зато ты хоть пятерых родишь, всегда останешься такой же девчонкой молодой, заводной оптимисткой, энергичной и при этом великолепной мамой.
Она всегда меня хвалила! И всегда рассказывала мне, какая я неординарная, прекрасная, умная и так далее. Я не очень-то ей верила, но зато никогда в жизни не комплексовала ни по одному поводу. Каким-то непонятным образом Глория навсегда излечила меня от всяких комплексов.
Мы выносили эту беременность!
К пяти месяцам я переехала к ней и каждый день выгуливала их с ребенком по паркам, кормила правильной едой и читала книжки вслух.
Я прочла тонны книжек! И русскую классику, и английскую, и детские сказки, и стихи – я читала, и читала, и читала с выражением, часами! Ходила за ней по квартире и читала, лежала рядом на кровати и читала, мы готовили на кухне вдвоем, я клала книжку рядом с собой и опять читала!
Она хотела постоянно слышать мой голос.
– Мы с ребенком, когда тебя слышим, чувствуем себя уверенно и спокойно, – объясняла миллион раз она, когда я переставала читать.
Еще я ставила классическую музыку, и мы полулежали, развалившись, на диване, обнявшись, и часами ее слушали. Вынашивали нашего ребенка.
Для великосветской тусовки была выдвинута версия временного исчезновения Глории из ее рядов – якобы она с одним известным мужчиной уехала в Тибет, проходить обучение у буддийских монахов. Клево? Я придумала!
– А что, наш бомонд обожает сюжет позакрученней, чем неправдоподобней ложь, тем скорее в нее верят. Вернешься героиней, напустишь на себя загадочности, станешь еще популярней, хотя такой степени популярности уже не существует.
Нам хорошо было тогда вдвоем. Мы много разговаривали, смеялись, гуляли, маскируясь под простых горожанок, чтобы Глорию не узнали папарацци.
А когда пришел срок, то не знаю, кто из нас рожал!
Ну, во-первых, я присутствовала во время родов – это само собой! Во-вторых, Глория потребовала, и ей сделали обезболивающие уколы, а в-третьих, в какой-то момент у меня начались такие приступы боли, что я стоять не могла, и меня уложили на кушетку тут же в родовой, а врач сказал, что это психосоматические боли и такое иногда случается с близкими родственниками. Короче, когда она рожала, то кричали мы с ней дуэтом.
Это вообще что-то! Я и представить не могла, что такое возможно!
Но стоило ей родить, как у меня тут же все прошло!
Мальчик появился на свет абсолютно здоровый, крепкий, покричал совсем немножко и успокоился сразу, как только его уложили Глории на грудь.
Назвали Архипом, по святцам, Глория настояла, чтобы ангел-хранитель у него сильный был, и крестили его в нашей любимой церкви. Покормила она его месяц, а потом я, вернувшись в нашу с мамой квартиру, в нашем же доме нашла ему кормилицу. Сама себе устроила декретный отпуск и засела с ребенком дома. А Глория через полтора месяца уже выходила в свет, посмеиваясь, напускала тумана и загадочности, когда ее спрашивали про Тибет.
Архипа оформили как сына Глории, но фамилию ему она дала нашу девичью – Шротт, по нескольким соображениям, отцом честно записали Краснина. И тут же адвокат Глории оформил наше с ней совместное опекунство над Архипом.
Через три дня после того, как мы шумно и весело отметили годик Архипке, мне позвонили и попросили срочно приехать в Склифосовский.
Глория и один известный политик выходили из машины, окруженные его охранниками, и в этот момент по ним начали стрелять откуда-то из противоположного здания. Политика и одного охранника убили сразу, второго охранника ранили, а в Глорию попала шальная пуля и застряла в сердце.
– Оперировать нельзя, – сказал мне врач, перехвативший меня в холле, куда я влетела, громко выкрикивая ее фамилию. – Пуля встала так, что сама частично перекрыла поврежденную артерию, словно закупорила. Если начать операцию и извлечь пулю, она сразу же умрет…
– А если не извлекать? – похолодев от уже пришедшего понимания, шепотом спросила я.