Как зачарованный, затаив дыхание, он смотрел, как рушится незыблемая советская страна. Он чувствовал, конечно, определенную правоту тех, кто говорил о развале Советского Союза: «Мы только констатировали смерть больного!» Но как честный и порядочный человек, он не мог забыть, что перед этим те же люди азартно лупили попавшего им в руки больного палками по голове и травили всякой мерзостью, уверяя, что это и есть лучшее и единственное лечение. Да еще доказывали родным, что от этого выздоравливают, и очень быстро…
С изумлением и недоверием следил он, как меняются его сограждане, как они отвергают свое прошлое, как впадают в безоглядное и жадное нетерпение, увидев, что можно быстренько сколотить богатство, пусть даже при этом кого-то кинув и предав.
Сограждане с великим усердием занялись охотой за золотым тельцом, сразу забыв, что, как предупреждал их знаменитый бард, «пряников сладких всегда не хватает на всех». Бард оказался провидцем, и большинство сограждан Гонсо скоро оказались в нищете и бесправии, а история, как говаривали мудрые классики, понеслась вскачь дальше, стуча золотыми копытами по головам дураков. На что он лично мог тогда повлиять? Ни на что. Оставался все тот же проверенный и безотказный выход – вести себя достойно…
Герард Гаврилович дошел до известной всем в городе круглой поляны и сразу понял, о каких двух березах говорил Кресало. Они действительно были примерно одной вышины, и, если их нагнуть, даже не очень сильно, два человека на верхушках вполне могли передать что-то из рук в руки.
У одной из берез были аккуратно уложены друг на друга несколько кирпичей. Видимо, именно на эту взбирался Кресало, догадался Герард Гаврилович.
До прокуратуры от парка было рукой подать. И уже через несколько минут Гонсо был у себя в кабинете. Но его задумчиво-мечтательное настроение никак не пропадало. Хотя за время работы он расстался уже со многими иллюзиями. И пожалуй, главной из них было представление, что все юристы – коллеги, люди одной крови, всегда способные и готовые найти общий язык. Когда-то он был убежден, что коллега – это друг, товарищ и брат. А оказалось, что чаще всего – конкурент, завистник, всегда готовый подложить свинью. Происходит ли это потому, что в юристы идут люди с подобными склонностями? Или профессия делает их такими? Ведь ты должен растоптать оппонента в суде. Мало того, сделать это публично, на глазах присутствующих. Убедить их в его глупости, слепоте или даже подлости. При этом вознестись самому, продемонстрировать, какой ты умный, неподкупный, аки ангел небесный, на фоне продажных и жалких противников.
Тут надо сразу отметить, что Герард Гаврилович вовсе не был прекраснодушным мечтателем, этаким Анжелико, как выражался писатель Шукшин. Но так как вопросы достоинства и чести всегда были для него непререкаемой ценностью, он тяжело переживал те грязные уловки и обманы, на которые, например, иногда шли адвокаты, отмазывая своих подзащитных. И, признавая на словах, что именно в этом и заключается их работа, про себя он по-детски удивлялся: как же они могут защищать заведомого преступника? Неужели не совестно?
Поэтические думы Гонсо были безжалостно прерваны телефонным звонком. Звонил всегда веселый капитан Мурлатов:
– Герард Гаврилович, тут такое дело… Прямо не знаю что сказать! В парке обнаружен сидящим на верхушке березы гражданин, который благим матом орет: «Пригласите сюда товарища Гонсо из прокуратуры! Он в курсе! Он разберется!»
«Старик Кресало», – сразу понял Герард Гаврилович. Не выдержал, правдолюбец несчастный, устроил представление!
– Вы как – прибудете? – вежливо, но явно издевательски осведомился Мурлатов. – Или мне пожарников вызывать, чтобы они его сняли? Пока он оттуда не свалился?
– Сейчас буду, – тяжело вздохнул Гонсо.
Он сложил документы в папку и бросился в парк.
Дед Кресало был в вязаной зимней шапочке, резиновых кедах и брезентовой робе, в которой только пожары тушить. Он сидел на суку у верхушки, обхватив, как лягушка, ствол березы руками и ногами.
Под деревом стоял капитан Мурлатов и лениво вопрошал:
– Как, дед, не иссякла еще сила казацкая? Есть еще порох в заднице? Или пора пожарников звать?
– Врешь, не возьмешь! – тяжело дыша, отчаянно отвечал Кресало.
Увидев подошедшего Герарда Гавриловича, дед возликовал:
– Здравствуйте, товарищ прокурор! Вот видите! Вот так и прошлый раз было! Теперь-то верите?
– О чем это он, Герард Гаврилович? – весело блестя бесстыжими глазами, спросил капитан. – А может, это вы ему поручили? Задание дали?
Герард Гаврилович посмотрел вверх. Сквозь блестящие желтоватые листочки было видно ослепительно синее небо и белые, как снег, облака. Легкий ветерок был напоен утренней прохладой…
И только нелепый старик на дереве портил картину мира.
– Товарищ прокурор! – вдруг услышал он отчаянный крик Кресало. – Раскачивать-то надо для полной достоверности? Или как? Может, не надо – так поверите? А то, боюсь, упаду…
– Чего это он раскачивать собрался? – спросил капитан.
– А черт его знает! – от всей души выругался Гонсо.
Не рассказывать же капитану, зачем старик забрался на дерево! Хотя тот, хитрая бестия, наверняка сам давно обо всем догадался.
– Ладно, – сказал капитан, – вы тут постойте немного, а я за помощью схожу. Сам он, старый дурак, не спустится, а мне за ним лезть тоже неохота. Не люблю я, Герард Гаврилович, с детства по деревьям шастать, – с очевидным намеком вдруг сказал капитан. – Один раз маленьким так свалился, что чуть язык от удара не откусил. С тех пор – ни-ни, меня на дерево никакими коврижками не заманишь!
Капитан скрылся в кустах, а Герард Гаврилович, проводив его взглядом, сердито спросил:
– Ну, что вас туда понесло, Кресало? Чего вы этим добиваетесь?
– Вашего доверия, Герард Гаврилович. Не поверили вы мне, я же сразу понял, – с горькой обидой и тоской сказал Кресало. – Всю ночь не спал, мучился. А утром понял – не могу я ждать, пока вы там эксперимент назначите!..
– А капитан тут откуда взялся? Или вы его с собой специально привели?
– Не ведаю! Аки бес из кустов вынырнул и давай опять издеваться! Сейчас, говорит, я в тебя из пистолета палить начну как в нарушителя общественного порядка. Не хочешь на свободе жить, так тюрьма всегда к твоим услугам. Измывался!
– Вы спускаться-то думаете, Кресало?
– А вы скажите – верите мне или как?
– Ну… – замялся Герард Гаврилович.
– Эх, пропадать, так с музыкой! – вдруг залихватски воскликнул Кресало и качнул березу. – Вот смотрите – так все и было! Кресало врать не станет!
И тут руки Кресало вдруг разжались, ноги разъехались, и он медленно, глядя в небо мученическим взглядом, повалился вниз.
Герард Гаврилович уронил папку и бросился ловить тело правдолюбца.