Жюстин бережно хранила это воспоминание, несмотря на то, что она не получила того наслаждения, на которое рассчитывала, и она подразумевала именно это, изображая серебряную гору под ногами Адама. Но она не ценила Антуана настолько, насколько желала. Она находила в нем, без сомнения, много замечательных качеств, но его главное очарование, хотя ей было неприятно признавать это, заключалось в его банковском счете. Это был замечательный человек: щедрый, достойный, он хотел и умел доставлять удовольствие. Он был привлекательным и хорошим любовником… но Жюстин чувствовала, что должна его оставить, чтобы не причинить ему со временем еще большую боль и чтобы не наслаждаться преимуществами его положения, не любя его. Что она и сделала.
Вот и все, что касалось ее прошлого.
С тех пор до настоящего момента, когда она вспоминала об этих замечательных временах, Жюстин дальше не продвинулась. Она не купалась в тысячах купюр на громадной кровати, не бывала в компании ни одного из мужчин, с которым провела бы такие же волшебные минуты, и Адам не был закончен.
Не хватало самой малости, но жизненно необходимой малости: мужской плоти. Жюстин даже не сделала наброска. Это была единственная недостающая часть тела. Она не могла решить, какой она должна быть у Адама. То она предполагала изобразить ее соразмерной остальному телу, длинной и крупной, достойной бога, то – на другой день –ей хотелось сделать ее такой, как у обычных смертных. Несомненно, она могла бы обратиться к образу Антуана. Его орган был довольно впечатляющим: внушительным по размерам и нежным; но нельзя сказать, чтобы его действия были столь уж необычайными. Она могла бы – и чуть было не решилась – сделать его таким же, как у Джона: из всех трех мужчин о нем у нее сохранились самые лучшие воспоминания.
Короче говоря, Жюстин упорствовала, желая, чтобы плотью Адама стала именно та, что довела бы ее до исступления, заставив потерять голову. Все эти Александры, Джоны, Антуаны были, конечно, прекрасны, но ни один из них не доставил ей желаемого наслаждения…по крайней мере, такого, которого она хотела, и о котором твердили все вокруг.
Жюстин была убеждена, что как только узнает это состояние блаженства, все остальное придет само. Она освободится от своего наваждения и сможет, наконец, закончить Адама и заняться воплощением в жизнь других проектов. Она задумывалась, что будет, когда она завершит Адама. Какую цену назначить за картину, столько несущую в себе? Адам много дал ей. Даже несмотря на то, что это была химера, выдумка, он был живой в ее представлении, он дарил ей определенный комфорт. Она обращалась к нему, спрашивала совета, как поступить, особенно в кризисных ситуациях. Он понимал ее без слов. Когда она чувствовала себя одинокой, она представляла его рядом, а себя – в сильных объятиях его рук. В такие минуты она воображала недостающую часть его тела; и она была огромной, почти соответствующей древним мифам как размером, так и мощью. Помимо великолепных сексуальных качеств, Адам воплощал в себе все, что она искала в мужчинах. Она была бы так счастлива с ним! Они составляли бы идеальную пару, влюбленную и довольную. Она была бы его возлюбленной, матерью, сестрой, он был бы ее возлюбленным, отцом, поверенным. И исключительным любовником… Никогда Адам не занимался бы с ней любовью одинаково дважды, как если бы он менял свою плоть каждый раз!
Но вскоре она почувствовала мучительную пустоту, возвратившись к жестокой реальности своей постели, одинокой и холодной, а Адам вернулся на картину.
Жюстин была разочарована. Она спрашивала себя, как и когда встретит она идеального сексуального партнера, того, кто даст ей такое наслаждение, после которого она сохранит его образ для Адама? Его мужской атрибут должен представлять собой вершину, апофеоз мужской силы, поскольку Жюстин была уверена: только в этом случае она испытает полное удовлетворение. Так как для этого не подходили ни Джон, ни Антуан, ни Александр, но у всех троих телосложение было довольно мощным, то требовался лишь пенис большого размера. При этой мысли она представила себя в руках Адама, сидящей на нем верхом, чувствующей его огромное естество, заполняющее ее лоно. Она вообразила, как его сильные руки скользят по ее телу, гладят груди одновременно нежно и страстно; она почти ощущала его член, твердый, как мрамор, скользящий в ней все быстрее и быстрее. Затем она возьмет его в рот, заставив партнера испытать сладкую дрожь, дразня его сверхчувствительную головку, исследуя каждую частичку заполняющей ее плоти. Когда она почувствует, что он на краю оргазма, она снова сядет на него, неспешно гарцуя и навязывая свой замедленный ритм и почти мучая его, пока их не накроет волна общего экстаза. Она видела себя в состоянии восторженности, потрясения, потерявшую всякое ощущение реальности, срывающей в крике наслаждения голосовые связки, чувствущей, как тело уносится куда-то ввысь.
Эта сладостная фантазия привела ее в еще более мучительное состояние. Может, изобразить его на свой вкус и покончить с этим? Это было рискованно, так как лишало Адама некоего мистического ореола, но, возможно, стоит пойти на этот риск.
Близкая к отчаянью, она понимала, что ничего этого не произойдет – ни упоения воображаемым членом, ни наслаждения, которое доведет ее до крика. Не желая расстраиваться еще больше, она решила пройтись, чтобы развеяться.
* * *
Солнце едва встало, когда Жюстин уже принялась за работу. Он мирно спал, и она прикрыла его простыней. Она торопилась, спеша осуществить задуманное, завершить Адама. Она была уверена, что Пьер не будет против того, если она использует его таким образом, но хотела закончить до того, как он проснется, чтобы избежать возможных возражений. В любом случае тогда уж дело будет сделано…
В первый раз, когда она почувствовала оргазм после его ласк, она была так удивлена, что объяснила это себе спиртным, выпитым прошлым вечером без меры. Она ясно помнила тот момент. Пьер пронзал ее довольно долго, и наконец, судя по всему, собрался выходить из нее. Но остался внутри, по крайней мере, частично, краем пениса потирая стенки ее пещеры. Это потрясло ее. Вот так, чересчур нежно, Пьер дразнил ее, доводил до изнеможения, лишь слегка надавливая. Наслаждение пришло внезапно, ошеломив ее.
Во второй раз она была абсолютно трезва. Алкоголь был уже совершенно не причем! Это именно Пьер доводил ее до исступления. Он ласкал ее, одновременно вторгаясь в ее тело, и Жюстин снова смыла волна блаженства, увлажнившая ее бедра и все вокруг. В третий раз она уже точно знала, как выглядит интимная часть тела Адама. Она думала об этом всю ночь, пока Пьер спал рядом.
Сейчас Жюстин сидела перед Адамом, с нахмуренными бровями, взгляд перебегал от кровати к полотну, на котором Адам терпеливо дожидался своей мужественности. Она еле дышала, поглощенная работой. Необходимо, чтобы каждая деталь была безукоризненна. Можно сказать, что столь малую часть тела легко нарисовать, но существует множество мелочей, исключительно важных! Например, цвет. Он меняет свои оттенки и глубину, кроме того, есть много разных особенностей.