Для начала постучал вежливо.
Голоса в квартире смолкли.
И только. Другой реакции не последовало.
Катышев постучал снова, погромче.
Отозвалась женщина. Голос был молодым, но шарканье, с которым его обладательница приблизилась к двери, наводило на мысль о старости и таблетках.
— Кого надо?
— Кирилла позови, — невнятным голосом потребовал Акулов.
— Счас!
Шарканье возобновилось и стихло: женщина ушла в комнату.
Катышев многозначительно посмотрел на Андрея.
Андрей пожал плечами: рано торжествовать, ещё могут быть неожиданности.
Время тянулось. В глубине квартиры кто-то переговаривался. Акулов присел на корточки, пытаясь заглянуть в щель. Кроме ободранной стены коридора ничего не было видно. Расслышать, что говорят, также не удавалось. Одно не вызывало сомнений — внутри несколько человек.
Выпрямившись, Акулов покачал головой, давая шефу понять, что шпионская затея не удалась.
Шеф потрогал пистолет в поясной кобуре. Набычился и громыхнул кулаком по двери так, что весь дом зазвенел.
Результат не заставил себя долго ждать.
— Кого надо?
— Кирюху!
— А ты кто?
— Андрей.
— Ну и на х… пошёл!
Катышев начал стремительно багроветь. Шея, ладони, затылок. Лицо запоздало по сравнению с другими частями тела, зато приобрело совершенно устрашающий оттенок.
Два шага назад. Ещё два. Плечо нацелилось на дверь. Последовал мощный рывок.
— Откройте, милиция! — рявкнул он уже в полёте.
Дверь оказалась не заперта.
Он её не только открыл, но и проломил в средней части.
Посыпалась штукатурка.
Бешеный Бык пролетел коридор, снося на своём пути все преграды. Полет был прерван стеной дальней комнаты. В стену перед собой Катышев впечатал двоих мужиков. О них теперь можно было долго не беспокоиться. Разве что «скорую» вызвать.
— Атас!
Зазвенело стекло.
Акулов, ворвавшийся вслед за начальником, зафиксировал женщину, оседающую вдоль стены коридора. Действительно, молодая… Только какая-то серо-зелёная.
Окно комнаты было распахнуто. За ним что-то мелькнуло, Акулов не успел распознать что. Но догадался, когда с дивана к окну метнулись двое парней. На одном были только трусы, на другом — спортивные брюки. Розовые, с дыркой на заднице.
Перед окном они столкнулись. Сила удара была велика, но «трусы» не моргнули и глазом. Вскочили на подоконник и, с треском оборвав занавеску, обрушились вниз.
Второй был менее ловок и замешкался при подъёме. Посмотрев вниз, задрожал. Ноги, повинуясь команде, шагнули. Руки, управляемые рефлексом, уцепились за раму. Верхняя оконная петля оторвалась, и парень повис в воздухе, суча ногами и взывая о помощи. Слов было не разобрать, но силе чувств, передаваемых голосом, позавидовал бы хороший актёр.
Парень был тщедушен и весил немного, но затащить его обратно стоило неимоверных усилий. В какой-то момент Андрей подумал, что не удержит. Мельком заметил, как на снегу возле дома зеленеет квадрат сорванной занавески. Оглянулся: Катышев, оставив за спиной два недвижимых тела, боролся с кем-то ещё. ББ подмога не требовалась. Захват, бросок… Упав с таким звуком — быстро не поднимаются. Остальных не было видно, видимо, нашли противников во второй комнате.
Акулов, наконец, втащил парня обратно в комнату.
Спасённый смотрел круглыми глазами и трясся. От него можно было ждать чего угодно, но не атаки.
А он взял и атаковал. Замахнулся хилой рукой и попытался ударить.
Андрей уклонился от невесомого кулака и саданул парню в челюсть.
Розовоштанный шлёпнулся на диван, и глаза его закатились. Ввалился живот, на рёбрах натянулась грязная кожа. Можно было звать студентов медвуза и изучать анатомию не хуже, чем на скелете. Анатомию и наркологию — обе руки были испещрены «дорогами» от инъекций.
Андрей посмотрел на свой кулак. Пожалуй, не стоило бить так сильно. А если б дал в печень — последствия могли быть самыми плачевными…
Сопротивление было сломлено. Подводя итоги сражения, Катышев прошёлся по квартире, вышел на улицу. Вернулся только через пятнадцать минут:
— Два урода упало. Одному ничего, а второй ногу сломал. Слышь, хозяйка, давай одеяла, пока он там совсем не околел.
Женщина в квартире оказалась только одна. Та самая, что подходила к двери. Только опытным взглядом можно было определить, что ей не больше двадцати пяти лет. И вряд ли исполнится хотя бы двадцать семь. Героин уже наложил свой отпечаток. Может, где-то наркоманию и лечат, но Акулов про такие счастливые случаи только в газетах читал. А вот видеть трупы наркотов, которых помнил ещё детьми или подающими надежды юношами, приходилось более чем регулярно. Недели не проходило без них. А иногда и по три за день выходило…
Квартира представляла собой типичный притон. Грязь, вонь, тараканы, пустые шприцы и закопчённые ложки, в которых приготовляли раствор. Героина, правда, не отыскалось. Еды — тоже.
— Эй, Вероника, показывай, кто здесь Кирилл! — приказал Катышев, когда с заботами о пострадавшем было покончено.
— Там, — наркоманка указала на шкаф.
И в наступившей тишине отчётливо прозвучал шорох за плотно закрытыми дверцами.
* * *
— Я женился на ней только ради карьеры.
— Честно?
— Клянусь.
Обнажённые мужчина и женщина лежали в кровати. На потолке спальни было закреплено зеркало. В нем отражалось мятое постельное бельё, сброшенное на пол одеяло и довольные лица.
Несколько минут назад любовники были на вершине блаженства.
Сейчас им тоже было очень неплохо. Лишь один червячок точил сочное яблоко наслаждения.
Имя ему было страх.
Страх перед тем, что их связь станет известной. Этого допустить было нельзя, но оба сознавали, что такой секрет не удастся сохранить вечно. Рано или поздно тайное станет явным.
Они по-разному готовились к неминуемому разоблачению.
Адвокат Мамаев готовил линии обороны.
Александра Громова надеялась, что разоблачение не состоится. А если уж оно произойдёт, то последствия будут щадящими.
— Твоя карьера зависела от неё?
— От её папы. Если бы он не замолвил словечко, был бы я до сих пор следаком в РУВД.
— По крайней мере, ты честен.
— Я ведь люблю тебя!
Мамаев так давно привык кривить душой, что теперь уже и сам зачастую не понимал, когда говорит правду, а когда врёт. Посмеиваясь, называл это профессиональной деформацией. Врачи рискуют подхватить вирус гриппа, он заразился вирусом лжи. Серьёзных неудобств это не доставляло. Было бы не в пример хуже, если бы он обрёл способность говорить только правду и ничего, кроме правды. У американцев был такой фильм, тоже про адвоката. Мамаев очень смеялся, когда смотрел.