Через десять минут, в кабинете Катышева, Акулов принимал ползущую из аппарата бумажную ленту. Он не рассчитывал на хорошее качество и потому был приятно удивлён.
— Кто это? — спросил Катышев.
— Один гад.
— По роже видно, что гад.
Физиономия, что и говорить, у Ярослава была ещё та. Глядя на неё, скорее можно было предположить, что он приходится братом Ивану, а не субтильному Ростику. И за проведённые в лагере годы он, надо полагать, краше не стал.
Вернувшись к себе, Акулов позвонил в Сясьстрой:
— Спасибо огромное!
— Да ладно, чего там! Надо будет что-нибудь ещё — звони, не стесняйся.
Положив трубку, Акулов задумался. Кто мог сообщить Ярославу о гибели брата? Родители давно умерли. Тётка, скончавшаяся год назад? Анжелика, как предположил Юрий? Кто-то третий, пока неизвестный? Варианты были, но ни один из них Андрею не нравился. Правда, объяснить, что именно его настораживает, он так и не смог. Приготовил кофе и стал размышлять, как отыскать следы Ярослава.
Казахстан — давно другое государство. Суверенное. Просто так их не спросишь. Надо или самому слать запрос через Интерпол — неизвестно, правда, является ли Казахстан членом этой полицейской организации, — или уламывать Тростинкину, чтоб написала. У прокуратуры двух стран должны быть какие-то связи. В любом случае ответ, наверное, придёт, но к тому времени будет не нужен. В общем, все точно так же, как и с Ленобластью, если не хуже.
Может быть, так же и поступить?
Спустя двадцать минут удалось соединиться с управлением внутренних дел Актюбинска. Ответили на незнакомом языке. Он кашлянул и представился по-русски. Трубку тотчас же бросили. Акулов повторил попытку, и на этот раз повезло больше. Ему ничего не ответили, но выслушали до конца, а потом раздались щелчки переключения. Новый голос, более молодой, опять приветствовал по-казахски. Акулов назвался и заметил, что навалился на стол и перестал дышать. В трубке послышался смех, потом — русская речь с украинским акцентом:
— Ну, бляха-муха, даёшь! Привет, москаль! Я — Никола Карпенко.
— Как дела?
— Раскрываемость падает. А у вас?
— Держимся посерединке.
— Зарплату хоть вовремя платят?
— Бывает, с задержками.
— Много?
— Около восьмидесяти долларов.
Карпенко вздохнул и ничего не сказал. Истолковать это можно было и как зависть, и как удивление мизерной суммой.
— Надо чего-нибудь или просто так позвонил, поболтать?
— Кое-что надо…
— Конечно, просто так ты не позвонишь! Все вы, москали, одинаковые.
— А вам, хохлам, лишь бы за чужой счёт по межгороду потрепаться.
— Дык, земляк, скучно! Ну, говори своё дело.
— В восемьдесят седьмом году вашим горсудом за мокруху был осуждён такой Гмыря Ярослав Ростиславович, шестидесятого года, уроженец Ленобласти. Тринадцать лет парню дали. Можешь узнать, что с ним сейчас?
— Земеля, где я, а где восемьдесят седьмой год? Думаешь, сохранились архивы? Ох, ну ты и сел мне на шею!
— На вас, хохлов, пожалуй, сядешь.
— Шо верно, то верно. Приятно послушать. Говори дальше, или у тебя все?
— Если достанешь судебное дело — посмотри, кто у него был в подельниках.
— А як же!
— Все.
— А если ты не мент, а злыдень какой-нибудь? Я шо, вижу, с кем бачу?
— Так ведь по голосу слышно!
— Голос можно подделать…
Перед тем как выйти из кабинета, Акулов взял с полки справочник «По ту сторону закона» — общедоступное издание, восемь лет назад выпущенное крупным тиражом. Словарь воровского жаргона, тайнопись, татуировки. В нем содержалось множество разнообразной информации, однако для Акулова до сих пор ценность её была чисто познавательной, ни одного случая успешного применения он вспомнить не мог.
Долго искать не пришлось. На двадцать второй странице он увидел рисунок, совпадающий со сделанным Ольгой.
В комментарии говорилось:
«Проход через Кресты — побывавшие в следственном изоляторе № 1 Ленинграда (Санкт-Петербурга). Корона говорит о том, что её владелец нарушал режим содержания, был в конфликте с администрацией, претендует на лидерство в уголовной сфере».
* * *
Иван Иванович Калмычный и адвокат Вениамин Яковлевич Трубоукладчиков пили чай и беседовали, когда секретарша доложила о приходе Акулова.
— Пропускай, — велел Калмычный, и адвокат положил руку на его локоть:
— Не переживай, Иваныч, все будет нормально. Главное — не говори лишнего.
— А если он много знает?
— Он не может знать много. Может только догадываться.
Акулов вошёл. Калмычный поздоровался и предложил ему сесть. Андрей занял стул в конце стола для совещаний. Калмычный сидел на своём обычном директорском месте, адвокат рядом с ним, сверля Андрея грозным взглядом из-под мохнатых бровей. Иван Иваныч представил защитника, и Акулов не счёл нужным сдержать удивление:
— Вы полагаете, все так серьёзно, что вам не обойтись без защитника?
Трубоукладчиков был не рядовым исполнителем, а старшим партнёром в крупной адвокатской конторе и специализировался на делах по обвинению в оргпреступности, серьёзных мошенничествах, взятках. Как правило, свои астрономические гонорары он отрабатывал сполна, процент оправдательных приговоров по делам, в которых он участвовал, значительно превышал среднегородской уровень. Он располагал множеством помощников, которых немилосердно загружал работой, так что одно его личное появление здесь, для присутствия на рядовой, как представлялось Андрею, беседе, свидетельствовало об интересе, который проявляют к расследованию криминальные структуры. Впрочем, чему удивляться? Завод, пусть даже дочиста разворованный — это немалые деньги.
— Мой клиент воспользовался своим правом, и я не думаю, что дальнейшее обсуждение этого вопроса является целесообразным, — привычно оттарабанил Трубоукладчиков и прикрыл рот, чтобы зевнуть.
Акулов не понял, сделано это специально, чтобы подчеркнуть неуважение к нему, или адвокат провёл бессонную ночь.
Во всяком случае, Трубоукладчиков не извинился.
— Иван Иваныч, расскажите о своих взаимоотношениях с Громовым.
Калмычный кивнул. Он не пытался скрывать, что этот вопрос они с Трубоукладчиковым прорабатывали и сейчас он выдаст заготовленный монолог.
— Василий до своего увольнения из армии был военным представителем на нашем заводе. Тогда я с ним и познакомился. Это было, примерно, в девяностом году. После его увольнения мы поддерживали дружеские отношения, встречались время от времени.