Паленов хмуро кивнул.
— Вот и славно. Ты, между прочим, когда домой придешь, пошарь-ка на всякий случай у братца в комнате… Пошарь-пошарь! Оперативники обыск на скорую руку делали, могли чего и не заметить. Второе. За Елагиным придется походить.
— Чего?
— Походить. Ножками. Или на машине. Как говорят в кино — сесть на хвост. В Москве бы я решил проблему без тебя, но здесь приходится использовать подручные средства. Куда ходит, с кем встречается, с кем целуется, с кем спит. И так далее. Постарайся незаметно. Справишься?
— Попробую, — едва слышно ответил оружейный барон.
— Ну и славно. Трам-пам-пам…
* * *
Заварив чай, Светлана отнесла поднос в комнату и поставила на журнальный столик. Диск с «Амели» уже был вставлен в проигрыватель. Она всегда смотрела этот фильм, когда надо было отвлечься от грустных мыслей.
Не торопясь, удобно устроилась в кресле, поджав под себя ноги, подкатила столик поближе и взяла пульт. И тут раздался звонок в дверь. Светлана бросила взгляд на часы. Интересно, кого это принесло в такое время? Наверное, Валентину, соседку.
Посмотрев в глазок, она отворила дверь. Сердце застучало как на лыжном кроссе.
На пороге стоял Елагин с пакетом в руках. Приятная неожиданность.
— Привет! Извини, что поздно. Просто шел мимо, решил заглянуть…
— Ну и правильно решил. Проходи.
Сергей протянул хозяйке пакет:
— Вот, возьми…
В пакете оказались две бутылки — водки и вина.
— Ты же не пьешь!
— Ну надо ж когда-то начинать. А то жизнь так и пройдет мимо. А вообще-то, это взятка.
— Тогда будем использовать ее вместе, — кивнула следователь, направляясь на кухню. — Тем более, я плов приготовила. Первый раз. Ты как к плову относишься?
— Как ко всему, что годно в пищу. С симпатией, — отозвался Сергей, сняв ботинки и проходя следом.
— Присаживайся… Между прочим, — спросила она, доставая из шкафчика и расставляя на столе посуду, — что у тебя с мобильником? Не дозвониться никак.
Елагин достал из кармана телефон и печально вздохнул.
— Пока он находился в плену, кто-то тиснул аккумулятор. Новый еще не купил.
— Хочешь, отдам свою старую трубку? Мне все равно не нужна.
— Давай… Верну с процентами… — Сергей налил водку — себе и вина ей: — Ну что? За выполнение плана?
— Какого плана?
— По борьбе за чистоту рядов.
Воронова поставила бокал на стол.
— Не надо, Сережа! Отвлекись. Возбудили дело — еще не значит, что признали виновным. Главное, ты сам знаешь, что ни в чем не виноват.
— По Уголовному кодексу это смягчающим обстоятельством не является, — невесело усмехнулся тот.
Светлана поднялась со стула, включила вытяжку над плитой и взяла с полки пачку сигарет.
— Я попросила, чтобы дело передали мне… — сказала она, прикуривая. — Так гораздо легче контролировать ситуацию. И я сделаю все, чтобы тебе помочь. Однако есть существенная проблема, которую зовут Кирилл Петрович Журов. Думаю, ты уже это понял. Насколько мне известно, господин подполковник прилетел из Москвы с самой жесткой установкой. Но ты особенно не волнуйся, зацепок у него пока нет.
— Каких зацепок?
— Ну… — Воронова на секунду смутилась. — Что ты Романа Паленова по личным мотивам убил…
— А ты тоже так считаешь?
— Нет, разумеется. И даже не потому, что знаю тебя. Только в МВД тоже план есть по борьбе за чистоту рядов. А может, еще что. Слишком уж Журов старается. Словно у него личный интерес.
— Да плевать мне на Журова.
— И это я понимаю. Ты сейчас — из-за Марины… Конечно, нелегко такое услышать. Но попробуй подойти к делу с другой стороны. Подумай: стала бы она тебя ждать, если бы тебе, допустим, десятку за умышленное убийство дали?.. То-то! Нет, как видишь, худа без добра. Вырасти пора, Сереженька! А ты всё — как тот мальчишка из лагеря. Любовь… Любовь в романах французских хороша да в старых фильмах. Знаешь, как раньше придворные художники портреты вельмож писали? Страшное дело было. Если портрет, не приведи боже, не понравится, так живописца казнить могли. Вот и старались, все недостатки скрывали тщательно. В результате выходил на портрете эдакий высоченный красавец, любимец фрейлин. А в жизни на этого любимца смотреть было страшно: хромой, прыщавый и зубы гнилые… Вот так иногда и любовь: на картинке — стройная голубоглазая девушка с длинными волосами, а на деле — облезлая и беззубая старуха. Ты сегодня, между прочим, и сам в этом убедился…
«Похоже, Светка преследует и свои цели», — промелькнула у Елагина резонная мысль.
— Ладно, Свет, не лечи. Проехали. Я ведь не за этим пришел… Скажи, у тебя какие-нибудь фотки с лагеря сохранились? Ты ж тогда, помню, все время с фотиком бегала.
— Сохранились, наверное. А что это тебя вдруг на воспоминания пробило?
— Так… Поищи, а?
Воронова затушила сигарету, ушла в комнату и через пару минут вернулась с большим альбомом в руках.
— Здесь у меня все школьные фотки… Во, смотри, какая я была! Это десятый класс… Или девятый? Не помню уже… А, вот и лагерь!
Она передвинула стул ближе к Елагину.
— Это ведь ты? — спросила она, указывая на снимок, с которого смотрела небольшая группа мальчишек и девчонок.
— Нет, — улыбнулся Сергей. — Это Валерка Трофимов. Я — вот…
— Ах да, точно… Смешной какой! А вот я! Господи, какая стройненькая…
Воронова перевернула лист. На следующей странице в числе прочих находилась небольшая карточка. Мальчишка, в котором уже можно было узнать будущего Елагина, сидел на скамейке с миловидной девушкой лет пятнадцати. Оба улыбались.
Увидев снимок, Елагин вдруг изменился в лице, и это не укрылось от глаз следственного работника.
— Ее, кажется, Леной звали?
Сергей кивком подтвердил.
— Первая любовь?
— С чего ты взяла?
— Ну, я ж не слепая… Вы с ней встречались потом, после лагеря?
— Нет, — качнул головой Сергей. — С какой стати?
— Мне казалось, ты тогда на нее запал…
Елагин вдруг захлопнул альбом.
— Там потом история была, в третьей смене. Когда ты уже уехала…
— С ее братом? — понимающим тоном спросила Воронова.
Сергей мрачно кивнул и вдруг поднял на нее удивленные глаза:
— А ты откуда знаешь?
— Я же приезжала в лагерь и на следующий год… Ты что, до сих пор из-за этого переживаешь?
Сергей не ответил. Он глянул на рюмку, которая все еще стояла нетронутая, и залпом выпил.