Опытный бармен «прочитал» ситуацию моментально.
— Повторим наш фирменный?
— Слушай, Сань, а лимонада «Буратино» нет? А то я ж формально не пьющий.
— Если очень надо — найдем, — пообещал мастер по коктейлям.
— Найди, будь другом!
Взяв стакан, Быков угрюмо уставился в пространство перед собой, не замечая, что на него тоже устремлен один обеспокоенный взгляд… И, увы, не женский.
* * *
Вернувшись с ночной охоты в родной отдел, участковый инспектор Гопченко бодро постучал в стекло, огораживавшее помещение дежурной части. Задремавший возле телефона помощник дежурного Коля Жиленков нехотя поднял голову.
— Здорово, Колюня! — приветственно махнул рукой Гопченко. — Заступил или сменяешься?
— Сменяюсь… — Жиленков зевнул и глянул на часы. — Ровно через сорок восемь минут. И сразу на фазенду рвану.
— Рыбачить, что ли?
— Если получится. Сосед на тех выходных щуку взял на четырнадцать килограммов…
— Везет же определенной категории граждан… А у меня на участке опять геморрой вместо рыбалки.
— Это по Захаровой, что ли?
— Ну… Вот, бляха-муха, не живется им спокойно! Семейка Адамс, честное слово. То гулянка до утра, да так, что весь дом уснуть не может, то драка… Где у тебя эта красотка отдыхает?
— В люксе, где ж еще, — ухмыльнулся Николай. — Заберешь?
Гопченко кивнул.
Помощник дежурного открыл дверь и впустил участкового внутрь.
За решеткой в каморке для задержанных, свернувшись калачиком на скамейке и подложив под голову куртку, спала молодая особа лет двадцати пяти в джинсах и футболке…
— Захарова, подъем! — объявил Жиленков, отпирая замок. — Выходим строиться!
Задержанная проснулась, приподняла голову, села, потянулась, открыв взорам двусмысленную надпись на футболке «Бог с тобой», потом извлекла из-под скамейки босоножки и принялась неторопливо застегивать ремешки.
— Мужчины, закройте дверь! — недовольно пробурчала она. — Женщина одевается, а они уставились…
— Вика, не выпендривайся, а? — поморщился участковый. — Зрителей все равно нет, а меня ты уже ничем не удивишь.
Девушка выпрямилась, поправила упавшие на лоб длинные волосы и театрально-жалобно попросила:
— Дяденька полицай, покурить дадите?
— Перезимуешь. Сначала разговор… Выходи давай!
* * *
Получив у оружейника автомат и кювету с патронами, художник Репин присоединился к лучшему другу Быкову, который за специальным столиком возле стены с трепетом снаряжал магазины.
— Да, повеселил… Ты бы еще в массажный салон пошел жену себе искать. Или в сауну… Слушать надо, что тебе советуют боевые товарищи, — какого лешего ты про гранаты разговор завел?
— А что, блин, — за футбол базарить?
— Железная логика! Или красное, или круглое — третьего не дано. Без комментариев… Пошли дальше. Вторая ошибка: ни в коем случае не следовало ей говорить, что ты — мент. Мы и вояки нынче у противоположного пола не в авторитете. Другие времена — другие ценности.
— Я, вообще-то, не девочку на ночь снимаю, — резонно возразил Леха. — Кем я должен представиться? Режиссером? Или кутюрье? Она ж все равно узнает.
— Узнает. Но сразу ломом по голове — не стоит. Невежливо. Для начала беседуй на отвлеченные темы. И вообще, говорить с женщинами о работе — дурной тон.
— А о чем с ними говорить?
— О чем угодно, но не о работе! Книжку какую-нибудь прочитай, вот и тема появится. А лучше — две. Только, ради бога, не «Наставления по стрелковому делу»… Теперь — ошибка третья… Сам говоришь, что не на ночь снимаешь. Следовательно, тебе нужна девушка скромная и порядочная. А скромные и порядочные девушки по кабакам не тусуются. Типичная среда их обитания — театры и музеи. Лично я для интимной охоты выбрал бы музей. Там, правда, народу меньше, но зато оперативного простора больше. И о живописи можно спокойно поговорить.
— Да не рублю я ни хрена в живописи.
— Поправимо, — успокоил художник-любитель. — Устроим тебе ликбез без отрыва от службы. Прямо сейчас, если не помешают. Живопись, Леха, в этом деле чрезвычайно удобная штука! Главное — побольше умных фраз и поменьше слов-паразитов. Ты должен сразу поразить ее своим, извини за грубое слово, интеллектом. «Интересное композиционное решение»… «Экспрессивная цветовая гамма»… «Потрясающее созвучие оттенков», «Эксцентричная трактовка пропорций» и тэ дэ. Только безо всяких «блинов». Ты вот над моими картинами смеешься. А посмотри на них с умным видом и скажи так задумчиво: «Очень смелое решение форм!» Совсем другой эффект будет. Твоя девушка ни черта не поймет, но уважением проникнется. И к художнику, и к тебе.
Анатолий закончил снаряжать магазины и понес обратно пустые кюветы.
— Музей, блин… — криво усмехнулся Быков, направляясь следом за ним. — Туда ж, кроме старых дев, никто и не ходит…
* * *
— Ну, а дальше? Дальше что? — поторопил участковый Вику.
— Да ничего… — Та продолжала разглядывать сломанный ноготь. — Бутылку допили, а Ритки нет и нет. Все, говорю, спать иду… А он почему-то решил, что я его с собой приглашаю. В комнату вломился… А я что — девочка по вызову? Или, раз пузырь паленого коньяка притащил, так теперь все можно? Вот и двинула ему по роже… Пепельницей.
— Хорошо двинула. Перелом носа.
— Я девушка хрупкая и отчаянно защищала неприкосновенность. Которая, между прочим, Конституцией охраняется!
Гопченко раздраженно бросил на стол авторучку.
— Когда припрет, вы все про Конституцию вспоминаете! Раньше про нее вспоминать надо было. Устроили, понимаешь, притон из квартиры… Каждую неделю разборка… На вас жалоб от жильцов уже столько, что роман писать можно! Чего молчишь?.. Батя когда освободится?
— Через год. Девятого ноября.
— Во-во! Тоже тот еще подарочек будет. Как раз ко Дню милиции… А ведь все от безделья. Ты работу когда найдешь?
— Я смысл жизни ищу, — вздохнула Вика.
— Заметно… А Ритка? Тоже в поисках?
— Устроилась. В фирме какой-то, уборщицей.
— Хоть одна за ум взялась… Слушай, Захарова, ну ты же красивая баба! Неужели самой не противно так жить? Будто бомжиха вокзальная…
— Сигарету дадите?
Участковый вздохнул, полез в карман, выложил на стол пачку «Петра Первого» и зажигалку.
— Я тебя серьезно прошу: завязывай куролесить! Сегодня пепельница под руку попалась, а завтра — нож… И все, жизнь удалась!
— А чего, этот урод заяву накатал? — поинтересовалась искательница смысла, закуривая.
— Нет, не стал. Из «травмы» телефонограмма поступила, вот и разбираемся. А Зуев сказал, что и без милиции с тобой все вопросы порешает. Самостоятельно. И правильно сделает, между прочим! Особенно, если не на моем участке… Раз уж до тебя по-хорошему не доходит, то пусть общественность сама меры воздействия принимает. Как в старые добрые времена.