— Какие же у вас предложения? — спросил Лозинский. Он подчеркнуто часто называл Савельева на «вы». Впрочем, того не оскорбляло такое вежливое недоверие.
— Мы не вернемся в Москву, — с вызовом сказал Савельев.
Семенов чуть шевельнулся, и Потапчук выхватил пистолет.
— Спокойно, — крикнул Савельев, — иначе мы перестреляем друг друга! Я не собирался принимать таких кардинальных решений, — зло заметил полковник, — наоборот, я считал, что мы можем использовать вас в качестве прикрытия для нашего исчезновения.
— Исчезновения? — переспросил Потапчук, убирая оружие.
— Мы не собираемся возвращаться, — повторил Савельев. — А вы наверняка предпочтете вернуться. Я прав?
Они молчали.
— Я спрашиваю, — повысил голос полковник, — я прав? Кто хочет вернуться?
Опять молчание.
— Лозинский?
— Да, — чуть помедлив, произнес Лозинский.
— Потапчук?
— Да, — сразу ответил Потапчук.
Он прежде всего думал о больной жене.
— Семенов?
— Нет, — так же быстро воскликнул уже все решивший для себя Семенов.
— Значит, я прав, — кивнул Савельев. — Тогда сделаем следующее. Мы разгоним один из автомобилей и сбросим его с обрыва. В нем останутся два трупа.
Конечно, не наши с Семеновым. Трупы сгорят, и их как погибших в перестрелке с неизвестными нам людьми похоронят Лозинский и Потапчук. Все документы сгорят в этом автомобиле. Про наши тела вы вспомните только тогда, когда вас начнут допрашивать. Та же банда, которая убила пограничников, напала на нашу машину, застрелив меня и Семенова. Думаю, никто проверять особенно не станет.
Удовлетворятся вашими показаниями.
— А если трупы сумеют идентифицировать? — спросил осторожный Потапчук.
— Не сумеют. Там, в Москве, такое творится, что они просто не станут ничего проверять. За два дня трех председателей КГБ поменяли. Такого даже в тридцать седьмом году не было. В общем, можете все валить на нас.
— Вы хотите взять с собой документы? — понял Лозинский.
— Да, эти документы — наше главное богатство. Мы забираем их и уезжаем за границу. Я думаю, через год-два вся эта пена спадет и тогда снова понадобятся такие профессионалы, как мы. Или наши документы. Вот тогда вы и позовете нас вернуться с документами, которые мы сумеем правильно использовать. Эти бумажки сейчас стоят не дороже туалетной бумаги. Через несколько лет они превратятся в настоящее золото.
— Вы хотите инсценировать собственную гибель? — понял Потапчук. — Чтобы все считали вас обоих мертвыми?
— Да, — кивнул Савельев, — это единственно возможный вариант, при котором никто не станет искать документы, исчезнувшие вместе с нами. А трупы у нас уже имеются, — показал он на второй автомобиль.
— Это интересное решение, — осторожно сказал Лозинский, — и, по-моему, достаточно продуманное.
— Слава богу, — улыбнулся Савельев, — кажется, мы впервые нашли общий язык.
— Вы не хотите возвращаться в Москву? — спросил Потапчук.
— Не хочу. Меня в лучшем случае посадят в тюрьму или выдадут литовцам, а я не люблю однообразную жизнь. Тюрьма на меня плохо подействует, — пошутил Савельев. — Кроме того, именно сейчас можно спокойно перейти государственную границу. Уже через несколько дней сделать это будет просто невозможно.
Лозинский посмотрел на Потапчука и кивнул. Полковник Савельев, как всегда, продумывал свои планы идеально, обращая внимание на любую мелочь.
Обернувшись, Савельев показал на второй автомобиль Семенову, и тот, пройдя к машине, по очереди вынул оба трупа из багажника, перенес их на переднее сиденье, размещая таким образом, чтобы они казались сидящими в автомобиле в обычных позах водителя и пассажира. Лишь после этого он достал автомат, снова внеся некоторое напряжение в среду своих напарников. Но он быстро развернул автомат в сторону и дал длинную очередь по машине, намеренно постаравшись попасть в бензобак. Автомобиль все никак не хотел гореть, и тогда Потапчук, вынув свой пистолет, сделал несколько прицельных выстрелов в бензобак.
Машина вспыхнула, и через минуту раздался глухой взрыв. Они стояли и смотрели, как догорает автомобиль с останками трупов.
— Все, — подвел итог Савельев, — кажется, я только что умер.
Семенов подошел к нему.
— Чемоданы я сложил в багажник, но он не закрывается, — доложил «ликвидатор».
— Ничего, — обернулся к нему Савельев, — стяни веревкой багажник. Пусть думают, что мы типичные дачники, возвращающиеся после окончания летнего сезона.
— Вам придется нелегко, полковник, — заметил Лозинский. — Куда вы поедете без денег и без документов?
— Что-нибудь придумаем, — улыбнулся Савельев. — Давайте подождем, пока догорит машина, и предадим трупы земле. Нам представится еще возможность побеседовать на эту тему.
— Нам нужно тщательно все обговорить, — сказал вдруг Лозинский, обращаясь к Потапчуку, и тот понял, что их товарищ окончательно принял предложенный Игнатом Савельевым план.
Утром Дронго разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, он недовольно поморщился и поднял трубку.
— Ты еще спишь? — послышался голос Майра.
— Господи, — недовольно проворчал Дронго, — даже здесь ты не даешь мне спокойно поспать. В чем дело? Что опять случилось?
— Ты посмотри на часы, — посоветовал Маир, — уже одиннадцатый час утра.
По-моему, давно пора завтракать.
— Приятного аппетита, — сказал Дронго, собираясь положить трубку.
— Не уходи со связи, — успел предупредить Маир.
— Что еще? — Дронго понадобилось определенное усилие, чтобы окончательно проснуться.
— Сейчас внизу, в службе размещения, вами кто-то интересовался. Я запомнил этого человека. Высокий, худой. Говорил по-английски. Он спрашивал, кто остановился в ваших номерах.
Остатки сна исчезли моментально. Дронго поднялся, не выпуская трубки.
— Опиши мне его.
— Я же говорю: высокий, худой, хорошо одетый. По-моему, спортсмен, у него неплохая выправка. Спросил о вас и ушел. Я специально смотрел, куда он направился. Он проследовал примерно по направлению к вокзалу.
— Спасибо, — поблагодарил Дронго. — Кажется, ты становишься моим негласным помощником.