— Могу еще добавить, — сказал мистер Флетчер, — что Элиот интересовался религиозным театром. Поэтому «чудак-профессор» и купил книгу именно на эту тему: там наверняка должны быть какие-нибудь сведения об Элиоте, которые, как он считал, помогут ему в работе… Да, такой детектив должен иметь успех, ставка сделана хитрая и точная.

— И я думаю, что найти его будет довольно легко, — сказал я. — Он ведь должен обратиться в эту организацию, «Баскервильс Инвестментс Лимитед», за разрешением опубликовать свою стилизацию.

— Это да, — согласился мистер Флетчер. — Но зачем нам это? Что бы там этот «чудак-профессор» ни замышлял, какой бы сомнительный литературный проект ни затевал — к контрабанде бриллиантов он никакого отношения не имеет, факт. Я это чуял с самого начала — ощущался в этом деле какой-то подвох. Не выглядел «профессор» курьером или посредником… Но где же тогда настоящий курьер? И где бриллианты? Боюсь, увлекшись ложным следом, мы могли необратимо потерять настоящий…

Да, это было очень похоже на истину. Мы растерянно переглядывались. Как быть? То, что мы считали нашей единственной зацепкой, взяло и пропало — в правильности моих выводов никто не сомневался. «Профессор» пишет очередную подделку под Шерлока Холмса, хочет, чтобы эта подделка получилась очень убедительной и коммерчески прибыльной — и Бог ему судья, как сказал бы мой отец. Но…

Сама понимаешь, какое огромное «но» возникло.

Но тут меня торопят, чтобы я заканчивал письмо и отдавал отцу. Что ж, отдаю, а вечером сяду за следующее.

С огромным приветом твой Борис Болдин

Крауфорд-стрит, 18,

Лондон, Вест 1.

Письмо двенадцатое

ФАИНЕ ЕГОРОВОЙ ОТ БОРИСА БОЛДИНА

СОЛЬНЫЙ ВЫХОД МОЕГО БРАТЦА

Привет, Фантик!

Продолжаю рассказ с того места, на котором я закончил предыдущее письмо.

Итак, мы растерянно молчали, а потом мистер Флетчер произнес, с запинкой и нерешительно:

— Право, не знаю… Может, напрямую опросить всех пассажиров, которые у нас на заметке, не брал ли кто-нибудь из них посылочку от посторонних — и кому он эту посылочку передал? Шансы невелики, но все-таки…

Я посмотрел на Ваньку, Ванька — на меня.

— Кажется, что-то такое было, — сказал Ванька.

Я тоже смутно припоминаю, — сказал я. — Но столько было суматохи, что я сейчас не возьмусь утверждать, правда что-то было или нам только чудится…

— С нас и начнем! — решительно заявил мой братец. — Звони отцу!

Я кивнул и, пройдя к телефону, набрал рабочий номер отца.

— Здравствуйте, — сказал я. — Будьте добры мистера Болдина…

— Борис, ты? — отозвался мелодичный голос, и я узнал Сьюзен. — Я как раз собиралась заехать за вами через часок, чтобы забрать обедать. А твой отец сейчас занят. Что-нибудь срочное?

— Не очень, но все-таки, — ответил я. — Просто узнайте у него, не брал ли он в Лондон посылку для передачи кому-нибудь…

— Понимаю… — протянула Сьюзен. — Сейчас спрошу.

Через минуту трубку взял сам отец:

— Борька, что у вас там? Вы, что ль, на этот хлеб наткнулись?

— На какой хлеб? — удивился я.

— Да про который я, дурья башка, совсем забыл! — с досадой бросил отец. — Ну, не помнишь? Он в моем чемодане! Морозовы просили передать буханку черного хлеба, «Бородинского», своим друзьям в Лондоне! Эти друзья — они эмигранты из России и очень скучают по такому хлебу, которого в Англии — нет! Вот им и отправляют с оказией буханку-другую. Мы с Витькой Морозовым взяли хлеб в герметичной упаковке, так что минимум неделю он как миленький должен был выдержать, но все равно, мне надо было в первый же вечер позвонить, чтобы хлеб не пропал, а уже третьи сутки пошли, как мы здесь, да еще сколько плыли… В общем, открой мой чемодан и, если буханка еще в пристойном виде, позвони этим людям. Бумажка с их адресом и телефоном приклеена к упаковке.

— А можно мы его раскурочим? — спросил я.

— Уже по родному соскучились? — усмехнулся отец. — Если и раскурочите, большой беды не будет, я думаю. В любом случае, с ним надо побыстрее управиться, а то он пропадет. Все, пока, спешу!

И он бухнул трубку. Я вернулся в гостиную.

— У нас всего одна посылка для чужих людей, — сообщил я. — Буханка «Бородинского». Мы можем ее вскрыть, если хотим.

— «Бородинского»?.. — Мистер Флетчер нахмурился. — Хотя да, «Бородинский» — это вещь, и есть русские, давно живущие в Лондоне, которые по нему скучают. И все-таки…

— Да, буханка хлеба может быть очень хорошим тайником! — поддержал Ванька.

Я уже открывал чемодан.

— Вот она!

В герметичной упаковке буханке ничего не сделалось, и на ощупь, сквозь прозрачную пленку, она была еще мягкой. Но я распорол ножом упаковку и положил буханку на стол.

Это был торжественный момент. Даже Алиса привстала, чтобы лучше видеть, и затаила дыхание.

Не могу описать, с каким волнением мы нарезали буханку на тоненькие-тоненькие ломтики. Почему-то нам казалось в тот момент, что цель близка, что вот-вот — и что-то скрипнет под ножом или посыплются блестящие камешки…

— …Ничего, — сказал Ванька после долгой паузы, созерцая изрезанный тоньше некуда хлеб.

— Ничего, — грустно согласились мы с мистером Флетчером, а Алиса кивнула со вздохом.

— Впрочем, этого и следовало ожидать, — сказал я. — Дядя Витя Морозов — человек абсолютно порядочный, давний друг отца, и, потом, если бы драгоценности в буханке подсунули еще в Петербурге, то для чего на теплоходе появлялся другой дядя Витя, шофер Данилов. И про которого, как вы говорите, точно известно, что он — пособник контрабандистов.

— Точно известно, — подтвердил мистер Флетчер. — Кстати, он улизнул от нас. Исчез. Испарился. И теперь его ищут. Нет, если бы нам сказочно повезло и мы нашли бриллианты в буханке «Бородинского», то объяснения бы всему нашлись. Буханку сто раз могли подменить. Может, выяснилось бы, что как раз Данилов и подменил… Но бриллиантов в буханке нет, так что о чем толковать? Как вы, русские, говорите, «если бы да кабы, то во рту б росли грибы…» — он взял ломтик хлеба и отправил в рот. — А хлеб действительно очень вкусный, — со вздохом отметил он.

Алиса хихикнула и тоже взяла ломтик, на пробу. Мистер Флетчер тем временем взял второй, а потом и третий.

— Выходит, — размышлял он вслух, тщательно жуя, — мы вернулись к тому, с чего начали. Кто из пассажиров мог быть вольным или невольным курьером, доставившим бриллианты в Англию?