Беатриче давно уже хотелось сменить тему. Пребывание в мастерской Леонардо угнетало ее, а от разговоров о лебедях и бессмертии Беатриче и вовсе стало не по себе. Она никогда не любила рассуждений об отвлеченных материях и теперь испытывала легкое головокружение.

— Какие мрачные мысли, сударь, — собравшись с мыслями, отвечала она. — Разве можно сохранять присутствие духа, постоянно размышляя о подобных материях? Да, со временем человек становится прахом, но после себя он оставляет на этой земле след. Разве творения Гомера, сокровища Греции и Рима не доказывают это?

— Ваша милость, простите мою грубость, но оставить след способны очень немногие. Обычно люди оставляют после себя только свои испражнения. — Наверное, Леонардо смутило потрясенное выражение на лице Беатриче, поэтому он поспешно добавил: — Впрочем, вы и герцог, известные своей щедростью, составляете исключение из правил.

— А как же прекрасные творения искусства? — мягко возразила Беатриче.

— Краска осыпается с полотен, как кожа сползает с костей. Человечеству свойственно уничтожать собственные творения, а об уцелевшем позаботится время. Если хоть что-то уцелеет.

Беатриче отвернулась, но созерцание Леды и других рисунков magistro не вернуло ей душевного равновесия.

— Наверное, вы пришли, чтобы позировать мне? — прервал Леонардо тщетные попытки гостьи найти успокоение для глаз на стенах своей мастерской.

— Да, — глухо ответила она.

На самом деле Беатриче хотелось бежать. Если репутация художника оправданна, вряд ли он отыщет время, чтобы написать ее портрет.

— Сначала вы, затем ваша сестра, прославленная маркиза мантуанская. Прошу вас, объясните ей, что сам я не беру заказов, хотя меня глубоко трогают ее письма. Я жду указаний вашего мужа. Мне известно, что он согласился удовлетворить просьбу маркизы только после того, как я нарисую ваш портрет, что представляется мне единственно верным шагом.

Комната завращалась перед глазами Беатриче. Так вот в чем дело! Лодовико и Изабелла скрывали от Беатриче свои истинные намерения, a magistro неожиданно выдал их. На самом деле Лодовико вовсе не хотел, чтобы художник нарисовал Беатриче, но не мог же он так явно оказать предпочтение ее сестре! Что ж, какими бы изощренными игроками ни были эти двое, тайное со временем всегда становится явным.

На смену гневу пришла решимость. Беатриче поборола тошноту. Посмотрев вниз, она с удивлением заметила на ногах художника изящные замшевые туфли с пряжками. Беатриче чуть не прыснула от смеха. Внезапно она осознала, какую силу дает знание тайных мотивов, что движут людскими поступками.

— Спасибо, что показали мне рисунки, — сказала Беатриче, смело встречая пристальный взгляд magistro. — Я дам вам знать, когда буду готова позировать.

Казалось, Леонардо удивился, что гостья так быстро покидает мастерскую. Они ведь еще не обсудили детали будущей картины!

Беатриче искренне не понимала, почему художник так смущал ее, ведь у него были такие добрые глаза! Одно она знала твердо: никто и никогда не заставит ее переступить порог его мастерской.

Лодовико ждал ее на легкий ужин. Когда Беатриче вошла, он невинно улыбнулся и уселся за стол напротив жены.

— И ни единого поцелуя своему мужу и господину? — спросил Лодовико.

Его темные глаза сверкнули в пламени свечей.

Беатриче встала и небрежно поцеловала его в щеку.

— Ну и как тебе magistro? Выбрала время позировать?

Беатриче сделала честное лицо.

— Нет, мой господин. Этот человек мне неприятен, и я совсем не хочу ему позировать. Такое чувство, словно он способен похитить душу. Говорят, magistro уже проделал этот трюк с душой Цецилии Галлерани.

— Дорогая моя, я имел возможность наблюдать за Цецилией те десять лет, что прошли со времени написания портрета. Уверяю тебя, ее душа осталась при ней!

— И все же, мой господин, вряд ли мне стоит равняться с бывшей любовницей мужа. Это будет не слишком благоразумно.

Если бы сестра могла слышать ее сейчас!

Беатриче показалось, что Лодовико рассердило ее решение.

— Что ж, как пожелаешь. Однако помни, что Леонардо состоит у меня на службе и он — величайший мастер нашего времени. Неужели тебе не хочется получить свой портрет его кисти? Даже твоя гордая сестра заявляет, что мечтает, чтобы magistro увековечил ее облик!

— Ах нет, мой господин, — испуганно промолвила Беатриче, изображая искренний ужас, — мы не можем позволить моей сестре опуститься до уровня вашей бывшей любовницы! Она не должна так рисковать своей репутацией! Вы же знаете людей. Вашу доброту к Изабелле и так уже многие истолковывают превратно!

— Ты преувеличиваешь, дорогая моя, — ответил Лодовико. — Изабелла одержима живописью. Все, чего она хочет, — это позировать Леонардо.

— Я была бы счастлива доставить удовольствие Изабелле. — Беатриче задумчиво склонила голову, словно эта мысль впервые пришла ей в голову. — Однако мы не можем этого допустить. Если мы позволим Леонардо нарисовать портрет Изабеллы, слухи только усилятся. Злые языки и так уже толкуют об измене.

— Что нам за дело до злых языков, если мы уверены в нашей любви?

— Но, господин мой, мы должны взвешивать наши поступки! О нет, не из-за меня! Надеюсь, в начале следующего года в нашей семье грядет прибавление.

Лодовико стремительно встал, опершись на стол — пальцы побелели и напряглись. На его лице медленно проступила улыбка.

Призывая его прислушаться к своим словам, Беатриче подняла палец.

— В это время мы должны особенно заботиться о том, чтобы выглядеть пристойно в глазах людей. Мы должны производить впечатление крепкой семьи, способной противостоять кривотолкам. Новость о появлении наследника только усилит ваш авторитет в Милане.

Лодовико тряхнул головой.

— Ты — чудо!

Он стремительно обогнул стол и крепко обнял жену. Как же Беатриче любила, когда он вот так сжимал ее в объятиях! Ей нравился запах его духов, привезенных с Востока и напоминавших ладан и специи, она обожала прижиматься щекой к мягкому бархату камзола. Беатриче показалось, что впервые Лодовико обнимает не только ее, но и маленькую жизнь, что теплилась у нее внутри.

— Нужно подождать еще несколько недель, прежде чем делать официальное объявление. Просто чтобы удостовериться.

— Как скажешь, — согласился Лодовико, — хотя утаить такую новость будет непросто. — Он торжественно поднял руки. — Тогда вопрос с magistro закрыт.

Беатриче была почти уверена, что про себя Лодовико уже подыскивает аргументы, которые станет приводить настойчивой Изабелле.

— Кроме того, — протянул Лодовико, словно убеждая самого себя, — теперь magistro сможет полностью сосредоточиться на конной статуе.

ГЛАВА 5

L'IMPERATRICE
(ИМПЕРАТРИЦА)

ИЮНЬ 1493 ГОДА, ОКРЕСТНОСТИ МИЛАНА