Прогуливаясь вместе с Цецилией по парку, Изабелла, отчасти под воздействием выпитого вина, осмелела настолько, что решилась задать мучивший ее вопрос. Заметила ли Цецилия изменения в отношениях Лодовико с его женой?
— О да, — отвечала Цецилия негромко, не без детского озорства в голосе. — Несколько месяцев назад он признался мне, что внезапно влюбился в жену.
— Мадонна Цецилия, не сочтите меня бестактной, но я должна спросить: вы уверены, что Il Moro разлюбил вас?
— Ваша милость, я понимаю вашу сестринскую заботу. Не сомневайтесь, вам не о чем беспокоиться. Наши отношения с Лодовико давно уже далеки от романтики. Я счастлива с мужем, восхищаюсь вашей сестрой, чья доброта ко мне превосходит всяческое понимание. Я всегда буду в неоплатном долгу перед Лодовико за то, что он выдал меня замуж за такого достойного человека, как граф Бергамини. Теперь я стала для Лодовико тем, чем и должна стать со временем бывшая возлюбленная, — другом и доверенным лицом. — Цецилия сжала руку Изабеллы и склонилась к ее уху, понизив голос. — Давайте рассуждать здраво: что один мужчина, что другой. Когда проходит горячка чувств, какая разница?
Небогатый опыт Изабеллы не позволял ей согласиться с Цецилией или опровергнуть ее суждение. Бывшей любовнице Лодовико уже исполнилось тридцать, а Изабелла в своей недолгой жизни знала только двух мужчин. Один из них был ее мужем, и Изабелла вовсе не собиралась менять его на другого. Другой одарил ее лаской так же стремительно, как и лишил своей привязанности. Девятнадцатилетняя Изабелла до сих пор разрывалась между долгом и чувствами. Днем она разделяла с мужем власть, ночью — ложе. Зато с Лодовико ее связывала не только краткая вспышка страсти, но и общность душ, проявившаяся в письмах, которыми они обменивались большую половину года.
Подобная раздвоенность была незнакома Цецилии. Она призналась Изабелле, что посвятила себя воспитанию сына и украшению дворца, который когда-нибудь будет соперничать с лучшими дворцами на свете. Домашние заботы, поэзия и собирание произведений искусства занимали теперь весь досуг Цецилии.
— Лодовико не устает осыпать нас прекрасными подарками, — продолжила бывшая любовница Il More. — Он хочет, чтобы его сына с детства окружали роскошь и богатство, достойные отпрыска семейства Сфорца.
— Он благодарен вам за то, что вы отдали ему лучшие годы жизни, — ответила Изабелла.
Изабелле нравились мягкость, обходительность и уравновешенность Цецилии. Внезапно ей захотелось иметь такую же подругу и советчицу. Если бы Изабелла посмела, она спросила бы Цецилию, чем объяснить внезапно вспыхнувшую страсть Лодовико к Беатриче? Как теперь поступать ей, после того как продолжавшийся почти год роман в письмах с мужем сестры закончился так неожиданно?
Изабелла собралась с мыслями, стряхнула сонную одурь, вызванную сытным обедом и вином, и решила расспросить Цецилию о magistro.
— О, мне очень понравилось ему позировать, — с охотой отвечала Цецилия. — Играли музыканты, слуги накрыли стол. Magistro хотел, чтобы я успокоилась и развеселилась. А я была тогда молода и так боялась позировать гению! Лодовико только что похитил Леонардо со службы у Лоренцо Великолепного. Наверное, я позировала ему раза два-три, после чего magistro забрал картину и дописывал ее в одиночестве. До сих пор не понимаю, почему мой портрет вызвал такой переполох среди ценителей живописи!
Изабелла с удовольствием объяснила бы Цецилии, но не могла же она признаться в том, что тайком приходила в ее покои!
— Для меня будет честью принять вашу милость у себя, если вы изъявите такое желание. Однако вы должны понять, что с тех пор я изменилась, и едва ли вы обнаружите какое-то сходство между женщиной на портрете и мною!
— Вы слишком скромны, — ответила Изабелла.
Действительно, Цецилия больше не была тем тонким неземным созданием, которое запечатлела кисть Леонардо. С годами она стала мягче, приземленнее, но, на взгляд Изабеллы, ничуть не утратила красоты.
— Вы больше не позировали Леонардо?
— Нет, но однажды он использовал мое лицо в алтарной росписи. Вам не доводилось бывать в часовне братства Непорочного зачатия? — спросила Цецилия. Часовня, объяснила она, находится в церкви Святого Франциска неподалеку от Кастелло. — Алтарь посвящен бегству Марии с младенцем от Ирода.
— Нет, не довелось. Наверное, magistro использовал ваше лицо для лика Святой Девы?
— Вовсе нет. Мое лицо у архангела Уриэля, что сидит сбоку от Марии, — такое, каким было в юности.
— Я должна увидеть эту картину.
— Монахи ее ненавидят. Они даже подали на Леонардо в суд. Францисканцы утверждают, что требовали от Леонардо подчеркнуть непорочность зачатия Марии, но в картине нет никакого намека на это. Они составили подробный контракт, но Леонардо умудрился не исполнить ни единого пункта. Монахи настаивали, чтобы Леонардо использовал золотую краску и ультрамарин, но magistro уже давно отказался от этих цветов. Он считает их устаревшими. Леонардо хочет следовать природе, а где в природе вы видели насыщенный золотой и синий? Не говоря уже об ангелах!
— И чем закончилось дело? Magistro посадили в тюрьму? Заставили переписать алтарь? — встревожилась Изабелла.
Если так, никогда не позировать ей перед Леонардо!
— Наверное, вмешался Лодовико. Говорили, что он выкупил картину у монахов для своей коллекции. После этого они заплатили Леонардо, чтобы он переписал алтарь заново. О, это был такой скандал! Стороны не стеснялись в выражениях.
— И все же монахи не убрали картину, хоть и остались недовольны?
— Напротив, они гордятся ею. Как-никак, картина написана рукой великого magistro! К тому же алтарь привлекает в часовню прихожан с туго набитыми кошельками.
ИЗ ЧАСТНЫХ БУМАГ ЛЕОНАРДО
Дополнение к контракту между Леонардо Флорентийским, братьями де Предис и францисканским братством Непорочного зачатия.
Настоящим прилагается список условий, которые должны быть исполнены при росписи запрестольного образа часовни Непорочного зачатия церкви Святого Франциска в Милане:
Прежде всего, мы, монахи святого Франциска, заказчики означенного триптиха, желаем, чтобы все пространство росписи, кроме лиц и фигур, было яркого золотого цвета.
Плащ Девы Марии должен быть из золотой и синей парчи, платье — из золотой и красной парчи.
Подкладка плаща должна быть из золотой и зеленой парчи. Ангелов сверху надлежит облачить в платья на греческий манер.
Бог-Отец должен быть изображен в плаще из золотой и синей парчи.
На пустых досках следует нарисовать еще четырех ангелов, отличных друг от друга. Одни должны петь, другие — играть на инструментах.
Деву Марию поместить в центре картины, все фигуры облачить в одеяния на греческий манер. Фигуры должны быть исполнены безупречно. Резьба также должна быть совершенной, без малейшего изъяна.