— Мы будем так счастливы! Помнишь, ты сама так сказала — в день нашей свадьбы. — Он сжал ее руки в своих. — Если честно, я тогда тебе не поверил.

— А теперь веришь?

— Теперь верю. И умом, и сердцем. Мы действительно будем счастливы.

Эти слова наполнили Лили радостью.

— Теперь, когда мы вдвоем, нас не остановить!

Она осторожно стащила с его носа очки. Взгляд Джулиана метнулся к окну — клерки, забыв о работе, с любопытством наблюдали за ними.

— На нас смотрят.

Сложив очки, Лили аккуратно отложила их в сторону. Покосилась на клерков, вздохнула и бросила на Джулиана смеющийся взгляд.

— А какая-нибудь шторка у тебя найдется? — почти касаясь губами его уха, шепнула она.

— Да, — прошептал он в ответ, притянув ее к себе. — Конечно.

А потом он поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Прямо у всех на виду, даже не потрудившись задернуть шторку. Потому что теперь им уже не было нужды скрываться. Ни друг от друга. Ни от всего остального мира.

Ну а может, еще и потому, что, несмотря на свои очки и прилизанные волосы, ее муж так и остался тем, кем он всегда был, — пройдохой.

Но другого она не хотела.

Эпилог

Много лет спустя

— А она заметно выросла, — протянул Джулиан, облокотившись об изгородь. — И стала такая красивая, верно?

Морланд с Эшвортом, переглянувшись, удивленно уставились на него.

— Откуда ты взялся, черт возьми? — ахнул герцог. — Мы тебя ждали не раньше завтрашнего утра.

Джулиан, сняв шляпу, повесил ее на колышек изгороди.

— С делами в Йорке удалось закончить раньше, чем я ожидал. Напомни, сколько ей сейчас? — повернувшись к герцогу, спросил он.

— Прошлой весной сравнялось три года. — В голосе Морланда слышалась нескрываемая гордость.

— А вон тому, черненькому? — поинтересовался Джулиан. — Он ведь тоже твой, я угадал?

— Нет-нет, — засмеялся герцог. — Это Клодии. Такой же капризный и взбалмошный. Ты с ним поосторожнее. Главное, не подпускай его к своим малышам. Этот юный негодяй обожает кусаться.

— Почему я нисколько не удивлен? — хохотнул Джулиан.

— А что это тебя вдруг потянуло в Йорк? — с грубоватой прямотой осведомился Эшворт. — Инвестиционный проект? Или открываешь новое предприятие?

Джулиан кивнул.

— И сколько же их уже у тебя?

— Одиннадцать. С тем, что осенью открывается в Ливерпуле, будет ровно дюжина.

Только вчера он стал свидетелем грандиозного открытия магазина, где рабочие могли купить добротную, а главное, недорогую одежду — последний проект «Эгис Инвестментс». Эта идея впервые пришла ему в голову во время войны, когда военные контракты сыпались на него со всех сторон, а объемы производства росли как снежный ком. И вот тогда-то Джулиана и осенило — почему бы вместо того, чтобы снимать мерку с каждого солдата, не шить мундиры и шинели заранее, воспользовавшись для этого стандартными размерами? Идея оправдала себя и в мирное время, а недорогая, но качественная готовая одежда, сшитая по стандартным размерам, пришлась по вкусу среднему классу.

Джулиан не пытался кого-то обманывать, чтобы набить свой карман. Он работал честно. И много. И эта идея принесла ему целое состояние.

— А который же из них твой, Эшворт? — прищурился он. — Не тот ли рослый здоровяк, что под деревом?

— Еще однолетка, но бегает так, что только держись! — Эшворт раздулся от гордости. — Настоящий дьяволенок! Я рассчитывал продать его для скачек, но Морланд решил оставить его у себя еще на год. Пусть потренируется.

— Озирис оставил хорошее потомство, — одобрительно пробормотал Джулиан.

Облокотившись об изгородь, все трое одобрительно наблюдали за резвящимися жеребятами. Прославленный скаковой жеребец скончался прошлой зимой, однако оставил им в наследство нескольких сыновей, множество внуков и правнуков и крепкую дружбу.

Лучи жаркого летнего солнца приятно согревали лицо, легкий ветерок ласково ерошил волосы. Соблазнительно было задержаться тут подольше, вдоволь насладиться теплым вечером, компанией друзей и той особой атмосферой, когда не нужно поддерживать беседу, потому что понимаешь друг друга без слов.

Как-нибудь в другой раз, решил он. Может, завтра. Прошло уже больше двух недель с того дня, как он в последний раз виделся с семьей, и Джулиан соскучился до такой степени, что минуты казались ему часами. Он потянулся за шляпой.

— А где все наши дамы? — улыбнулся он. — И дети?

— Поцелуй ее.

Мэри скрестила руки на груди.

— Ни за что!

— Но это же игра! — настаивал Хью. — Ты должна ее поцеловать. — Сунув ей под нос отвратительную извивающуюся тварь, он выразительно причмокнул губами. Лео и Филип за его спиной заливались смехом.

Мэри окинула их испепеляющим взглядом. Мальчишки!

С нее хватало и того, что приходилось всем делиться с Лео, но в Лондоне у нее по крайней мере были собственные друзья. А тут, в Бэкстон-Холле, где они проводили каникулы, выбор друзей был невелик — либо компания мальчишек, либо младенцы. Возиться с младенцами Мэри не желала. Больше всего на свете ей хотелось играть в домике для игр. Собственность Филипа и Хью, он выглядел, как средневековый замок в миниатюре — с настоящими дверями и окнами, и даже мебель в нем была настоящая. Однако он принадлежал Филипу и Хью, что означало, что за право играть в нем с мальчиками в их мальчишеские игры придется заплатить.

Если удача была на стороне Мэри, ей отводилась роль служанки одного из рыцарей-короля Артура или безутешной пленницы, попавшей в плен к кровожадным пиратам. Забившись в крохотную кухню, страшно довольная Мэри плела венки или делала букеты, пока мальчики с воплями рубились деревянными мечами — выглядело это, конечно, смешно, но Мэри благоразумно помалкивала.

А вчера они даже сделали ее королевой. Должно быть, польщенная этим Мэри слегка злоупотребила королевской властью, потому что сегодня ее низвели до положения пленной принцессы, после чего заперли в тесной сторожевой башне, где царила невыносимая духота. Прошло уже несколько часов, а никто и не думал ее освобождать. Заскучав, Мэри уже совсем было решила вернуться в холл за книжкой, когда люк поднялся, и в комнатку ввалились раскрасневшиеся, перепачканные грязью и чем-то страшно довольные мальчишки.

А в руках у них была жаба.

— Я не стану целовать эту тварь. Лучше уж сидеть тут до самой смерти! — Иначе говоря, до ужина, которого, кстати, ждать уже недолго, мысленно поправилась Мэри. В животе заурчало.

— Моли о свободе, — велел Хью. — Повторяй за мной: «Прошу вас, милорд…»

Мэри выразительно округлила глаза. Хью ни на минуту не давал им забыть, что он герцогский сын и уже именуется не иначе, как эрл Какой-то-там.