— О какой выходке идет речь? — спросила она, глядя в его глаза, затененные густыми ресницами.
— О его угрозе позволить солдатам обесчестить тебя. Пока я командую армией Египта, никто из моих воинов не причинит тебе вреда. Мне кажется, мы могли бы действовать совместно, ты и я, — добавил он.
С одной стороны, Клеопатре следовало притвориться, что она признательна ему, а с другой — хотелось дать понять, что он ее не одурачил. Она все еще старалась следовать хорошему правилу: следует сдерживать слишком откровенные проявления чувств. Что ему надо? Клеопатра не произнесла ни слова.
— Я пришел предложить тебе свою защиту, — продолжал Ахилла. — Мне кажется, ты в ней нуждаешься. — Он все еще стоял на одном колене, куда ближе к ней, нежели дозволял дворцовый этикет. — Ты в опасности, — добавил он.
— Но только не в том случае, если ты назначаешь себя моим защитником, — нежно ответила царица. — Ведь тогда я буду в полной безопасности, не так ли?
— Не вижу причины, по которой мы не могли бы заключить союз, — кивнул воин.
— И какова же будет моя роль в этом союзе?
Ахилла положил руку на колено Клеопатры. Девушка застыла. Она не пыталась соблазнять этого человека, как хотела бы соблазнить Гнея, но собиралась доиграть до конца эту сцену, дабы выведать его намерения.
— Ты станешь моим другом. — Последнее слово было произнесено с особой многозначительностью.
— А мой брат — друг тебе? — невинно спросила Клеопатра.
— Друг. Но ты будешь другом иного рода, куда более близким.
Она старалась отрешиться от соблазняющего взгляда Ахиллы, от его руки на своем колене, от его застенчивой улыбки — белые зубы его сверкали, как у хищника, готового вцепиться в добычу. Клеопатра подавила страх, снова воззвав к милосердию Исиды. В таких делах не следует спешить. Она не была уверена, что он не является тайным агентом Потиния. Она должна оттолкнуть его так, чтобы он держался подальше от нее достаточно долго — пока ей не удастся сбежать.
— Ты предлагаешь, чтобы мы стали любовниками. В обмен на это ты будешь защищать меня от брата, который намерен отдать меня солдатам, словно шлюху рабского сословия. Верно? Царица Египта должна будет стать твоей шлюхой!
— Госпожа, я понимаю, что ты захвачена врасплох и тебе необходимо время на раздумья, — промолвил Ахилла, вставая.
На короткий момент Клеопатра пожалела, что не заключила сделку с Гнеем. Она могла бы заставить римлянина убить эту самодовольную тварь. Быть может, она сделает это сама, когда придет время, после того как вернется в город во главе армии, которую она намеревалась собрать в провинциях против своего брата и регентов, заставивших народ голодать. Когда она поднимет людей против Птолемея и его монстров, она непременно убьет этого хлыща первым.
— Я приду завтра вечером, Клеопатра. Позволь поцеловать твою руку.
— Как пожелаешь, — ответила она. Быть может, если она подарит ему надежду, он уйдет и не вернется до назначенного часа, когда она уже будет далеко.
Ахилла взял ее руку, повернул тыльной стороной вниз и поцеловал ладонь. Потом нежно провел пальцами по предплечью и стал ласкать нежную кожу на сгибе локтя. Он припал к этой коже губами, целуя ее, засасывая, покусывая. Это вовсе не было неприятно, хотя Клеопатра не желала испытывать подобное наслаждение. Услышав тихий полузадушенный звук, который сорвался с губ царицы, Ахилла решил, что она благосклонно отнеслась к его поползновениям.
— Значит, завтра вечером? Этого времени тебе будет достаточно, чтобы принять решение?
— Посмотрим, — застенчиво промолвила она.
— Могу ли я попробовать, каковы на вкус твои губы?
Клеопатра ощутила стыдливый девичий страх, но не сказала ничего. Ахилла склонился к ней, приблизив к ней лицо. Она не остановила его. Он нежно поцеловал ее, позволив себе провести языком по ее губам.
— Завтра, госпожа моя.
Он вышел быстрой походкой, плащ развевался у него за спиной. Клеопатра молча смотрела ему вслед.
Едва Хармиона услышала, что визитер удалился, она ворвалась в прихожую, словно смерч.
— Похоже, что этот человек твердо намерен избавить меня от угрозы остаться девственницей, — сказала Клеопатра, успокаивая дыхание и стараясь вести себя беспечно, хотя никакой беспечности не ощущала. — Он и не знает, что бог уже совершил это.
— Он пытался соблазнить тебя? — переспросила Хармиона, пораженная услышанным.
— И собирается вернуться завтра вечером, чтобы довершить дело. Если я соединюсь с ним, то буду полностью в его воле. Он спокойно сможет сообщить брату о моей измене. Если мне не удастся сбежать до завтрашнего вечера и я откажу ему, он, несомненно, найдет способ разделаться со мною.
Клеопатра взяла ручное зеркальце, которое Хармиона не успела еще запаковать, и начала внимательно разглядывать свое лицо. Губы ее за последнее время сделались полными и сочными — видимо, именно такие губы любят целовать мужчины. Ей исполнилось девятнадцать лет, и она была готова к радостям любви — возможно, слишком готова. Она боялась, что плотское желание в конце концов возобладает над здравым смыслом. Она должна научиться быть более сдержанной, но знала, что это будет нелегко.
* * *
Клеопатра проснулась от приглушенного басовитого гула мужских голосов. Она лежала недвижно, боясь пошевелиться. С того момента, когда она встанет с постели и начнет осуществлять задуманную хитрость, она станет мятежником, ренегатом — Цезарем. Хотела бы она обладать его неустрашимым нравом и непоколебимой уверенностью!
Осталось меньше часа до рассвета — до условленного времени, когда караул с наружной стороны двери в ее комнаты должен быть заменен людьми Гефестиона. Клеопатра услышала шорох ткани; когда глаза ее приспособились к темноте, она увидела, что Хармиона уже встала и теперь складывает то, что еще оставалось из их личных вещей, в большую корзину для белья. Клеопатра спрыгнула с кровати, плеснула водой себе в лицо, скинула ночную сорочку из тонкого шелка и надела простую хлопковую рубашку. Не говоря ни слова, Хармиона нахлобучила себе на голову египетский парик, пристроила его поровнее, а затем надела такой же парик на царицу. В отличие от тщательно подобранного парика из девичьих локонов, который Клеопатра носила в Фивах, это были дешевые парики из конского волоса, купленные на рынке и предназначенные для тех, кто не может позволить себе ничего лучшего.
Дверь открылась, и стражи впустили в комнату женщин, которым предстояло сопровождать царицу в изгнании. Это были здоровенные бабы, способные нести столько груза, сколько потребуется. Они водрузили корзины к себе на головы и вышли. Клеопатра напоследок обвела взглядом комнату, с детских лет служившую ей спальней, свое привычное обиталище. Увидит ли она эту комнату когда-либо вновь? Девушка пыталась не думать о том, что ей пришлось оставить здесь. Что проку беспокоиться о вещах? Если она погибнет от рук Потиния и своего брата, эти самые вещи, заботливо хранимые ею, украсят ее погребальную камеру. Она повернулась спиной ко всему, что знала, и вышла прочь.