Как только Лара была готова, они с Калигом стали завтракать. Он тоже успел принять ванну и теперь был одет во все белое. Его небесно-голубые глаза сияли, выделяясь на фоне смуглой кожи, когда он кормил Лару кусочками сочной дыни, а она, смеясь, соблазнительно облизывала его пальцы. Он остановился и покачал головой, будто осуждая.
— Любовь моя, нас ждет важное дело, и оно прежде всего, — сказал он. — Прошу, не отвлекай меня.
— Тогда перестань кормить меня с рук, словно любимую зверюшку, — парировала Лара, намазывая масло на ломтик свежего теплого хлеба и аппетитно откусывая его.
— Ты права, моя фея, но я не могу устоять перед тобой.
— Я знаю, — ответила Лара, обольстительно улыбаясь. В глазах ее сиял озорной огонек.
— Напомни мне как-нибудь найти себе любовницу, — в пылу сказал он.
— Если ты настаиваешь, — отрезала она. — Быть может, мне помочь тебе с выбором?
Калиг разразился смехом.
— Представления не имею, как твои смертные мужья выдерживали твой острый язычок, любовь моя.
— Мне казалось, тебе нравится мой язычок, — продолжала дразнить Лара.
— Нет! Нет, прекрати! — уже умолял он, смеясь все громче и задорнее, и она смеялась вместе с ним.
Наконец, они покончили с трапезой и направились в библиотеку Калига, где он достал из шкафа чашу из черного оникса и налил в нее воды из керамического кувшина. Вода в широком, почти плоском сосуде была кристально чистой и неподвижной.
Лара взмахнула над водой левой рукой, произнеся: «Покажи мне Колгрима». Вода потемнела и, тут же вновь став прозрачной, явила Повелителя Сумерек в его тронном зале. Он обращался к Книге Правления, а старый Альфриг стоял подле него. Лара подумала, что канцлер выглядит уставшим.
— Помни, мой господин, ты должен оставаться невидимым, — напомнила она Калигу.
Тот кивнул, а затем, обернув их обоих своим плащом, перенес их в тронный зал молодого Повелителя Сумерек. Калиг приоткрыл край плаща, и Лара ступила в зал, словно из воздуха.
— Колгрим, — вместо приветствия позвала она.
Повелитель Сумерек поднял глаза, неожиданно услышав ее голос, и широко улыбнулся.
— Мама, дорогая! Как мило с вашей стороны посетить меня! Сколько лет прошло? Должно быть, не меньше века? — Он поцеловал ее руку.
Лара почувствовала, как ледяной холод пробежал по спине, но она не выдала своего желания отстраниться.
— Ты оставил свои волосы золотистыми, — отметила она. — Я думала, было бы лучше сделать их темными.
— Мои золотые локоны напоминают всем о том, кто моя мать, — сказал он с улыбкой. — Я уверен, в сочетании с чертами моего отца это замечательно. Для чего вы пришли?
Лара посмотрела на престарелого канцлера:
— Приветствую вас, Альфриг. Не думала, что вы все еще служите.
Старый гном низко поклонился:
— Приветствую, домина. К сожалению, мне никак не удается найти кого-то, кто подходил бы моему господину, хотя, да услышит меня великий Крелл, я очень старался.
Лара посмотрела на Колгрима:
— Что ты будешь делать, если он умрет?
— Он не умрет, — ответил Колгрим. — Я наложил на него заклятие. Он нужен мне.
— А ты действительно настоящий монстр, как твой отец, — сказала Лара, испытывая искреннюю жалость к Альфригу.
— Так зачем вы пришли? — повторил Колгрим. — Я уверен, ваш визит имеет определенную цель.
Он улыбнулся, глядя на нее, и на какое-то мгновение напомнил Ларе его отца, который теперь был заточен в тюрьме глубоко под собственным замком. Колгрим был привлекательным мужчиной. Высокий, статный, с чуть смугловатой кожей, высокими скулами и прямым, длинным носом, с широким чувственным ртом. Густые черные брови нависали над темно-серыми глазами с длинными темными ресницами, позолоченными на концах. Когда он впадал в глубокую задумчивость, глаза его чернели так же, как у его родителя. Лицо его отца было, пожалуй, красивее и выразительнее, а его брат-близнец Колбейн был точной копией Колла, Колгрим же обладал внешностью более волевой и мужественной. Он предпочитал темные одежды, которые когда-то носил его отец.
— Я слышала, — начала Лара, — что ты ищешь невесту, которая родит тебе наследника. Я думала, эта привилегия досталась твоей единокровной сестре Циарде.
Глаза Повелителя Сумерек почернели от негодования.
— Эта дрянь обманула меня. Сама она была переполнена чувством собственной значимости, а чрево ее оказалось пустым. К тому же она была сварлива и бесконечно придиралась ко мне. Теперь от нее остались лишь голые кости в ущелье под мостом. Могу привести вас к ним, если вы хотите увидеть останки.
— Просто было еще слишком рано, еще не пришло время родиться твоему наследнику.
Лара говорила, едва сдерживая дрожь, охватившую ее от его хладнокровных речей.
— Вы правы, мама! Ах, если бы вы тогда сказали мне об этом! — воскликнул Колгрим.
— Ты не послушал бы меня. Дети редко прислушиваются к кому-то, если хотят поступить по-своему.
Альфриг зловеще улыбнулся. Колгрим был великим Повелителем Сумерек, но если бы его мать принимала бы в нем хоть какое-то участие, поддерживая его сторону, то он достиг бы еще большего величия.
— Ты собираешься жениться? — Лара повторила вопрос.
Колгрим лукаво улыбнулся:
— Возможно.
— Что говорит об этом Книга Правления? — напрямую спросила она.
Повелитель Сумерек пожал плечами.
— Я показал бы вам, но вы не сможете прочесть, ибо предсказания в ней написаны на нашем древнем языке, — ответил он.
— Мне не нужна твоя Книга. Все, что мне нужно, Колгрим, — это твой ответ. Ты действительно собираешься жениться? — в третий раз настойчиво спросила Лара.
— Я уже ответил вам, мама, — возможно.
— Это не ответ. В итоге однажды ты вынужден будешь жениться, чтобы произвести на свет наследника. В наших мирах ходит слух о том, что ты намерен сделать свой выбор очень скоро. Откуда же эта несчастная невеста, Колгрим?
Их взгляды встретились, но взор Лары даже не дрогнул. Она была сильнее его и хотела напомнить ему об этом очевидном факте.
Колгрим с раздражением отвел глаза. Он подумал, что сейчас его мать-фея была могущественнее, чем когда-либо. Ах, если бы он мог обладать этой силой!
— Книга Правления еще не открыла мне, кто эта избранная дева, — честно ответил он, и в глазах его заплясал дьявольский огонь. — Вы придете на нашу свадьбу, мама? И дадите нам свое волшебное благословение? Обещаю, ваш внук, мой сын, которого родит мне эта неизвестная, будет относиться к вам с тем почтением, которого не дали ваши внуки и правнуки, выросшие в Тере и Хетаре.