— Дом мы обыскивали, — подал голос Ромка. — Там ничего нет. И в пионере тоже. Он разбился, потому что не бронзовым был, а алебастровым.
Наконец-то Лешка увидела своего брата. Он сидел на полу, привалившись к шкафу. Рядом с ним почему-то валялась сорванная с петель дверь, ведущая в маленькую, предназначенную для отдыха комнату, где все еще велись ремонтные работы.
— Лешк, он сказал, что меня убьет. Только сразу он меня не мог убить — как бы он потом отсюда меня тащил? Он сначала мне укол собирался сделать, вывести отсюда, а потом еще один где-нибудь вколоть, чтобы я совсем концы отдал. Он шприц никак не мог отыскать, здесь-то он ими не пользовался. Я думал, что с ним справлюсь, а он сильным, гад, оказался. Он и о тебе спрашивал. Я сказал, что ты собаку домой повезла, а то б он и тебя на улице подловил.
Лешка перевела взгляд на стол. На нем лежали маленькие пакетики, наполненные светлым порошком. Такие она видела в кино. В них, как она знала, хранился героин.
Ромка проследил за ее взглядом.
— Герыча до фига, да? Ты только глянь, расфасованный уже. Я так и знал, что он где-нибудь здесь хранится. Интересно, где он экстази прячет? Колес что-то я не приметил. Времени у меня мало все же было.
Лешка подошла и села рядом с ним прямо на пол.
— Как он тебя нашел в шкафу?
— Я сам себя выдал. Когда все ушли, я принялся вон те ящики выдвигать и один из них плохо назад задвинул. А он, когда вошел, это заметил, ящик перевернул и посмотрел на его дно. А там пакетики приклеены. Лешк, а как я верно говорил, что преступник сам себя выдаст, а? Вот он и выдал. А ты видишь, все ящики в этом шкафу на малюсеньких шарнирчиках ходят, а между ними и полками шкафа — зазоры. Место что надо, кто сообразит там искать? Но я же не мог все это увидеть, не выглянув из шкафа? Ну, вот я и выглянул. Дверцу чуть-чуть приоткрыл, а она, блин такой, возьми и заскрипи.
Ромка уселся чуть прямее и продолжал рассказывать:
— Знаешь, чему я больше всего удивился? Что это не Семен Аркадьевич. Этого ведь мы совсем не подозревали. Хромал себе тут и хромал. И никто о нем ничего плохого не думал. А табачок-то молотый я в кармане держал. Ты видишь, у него глаза красные? Когда ты к Веньке вчера ездила, я две пачки «Примы» успел смолоть, и когда он хотел меня первый раз схватить, то я ему в глаза табак и сыпанул. А сам хотел на улицу убежать, но он мне дорогу загородил. Тогда я в тот кабинет побежал, дверь захлопнул, а в замок спичку сунул, чтобы он не смог ее ключом открыть. А он глаза отмыл и дверь с петель снял. И на меня как кинется. Не думал я, что он такой сильный. А во второй раз мне табак уже не помог, он успел увернуться и глаза зажмурить. И если б они вовремя не подоспели, — Ромка указал на оперативников, — он бы меня тоже передозировал.
— А почему тоже? — Андрей уже давно прислушивался к его словам.
— Потому что он своего напарника Леху таким вот образом убил.
— Как же ты это раскопал? Впрочем, я догадываюсь. Бабушке моей Илона звонила с просьбой оказать на тебя воздействие. Она решила, что ты наркотиками балуешься. Но мы сразу поняли, что здесь что-то совсем другое. Опять ты, Роман, влез не в свое дело! Люди, — Андрей кивнул на своего Саню, — к этому типу уже давно подбирались и рано или поздно все равно бы его взяли.
— Вот именно, — сказал Ромка. — Или поздно. Или слишком поздно. Мало ли что еще могло случиться за это время?
Андрей покачал головой:
— Ты неисправим.
— Ага, — весело согласился Ромка. — А Лешка еще мне не верила, что здесь наркота припрятана. Я же нисколечко в этом не сомневался, когда свою операцию разрабатывал. А можно мы пойдем? Нас мама ждет, и уроки надо делать, я и так уже в школе отстал.
— Иди. Понадобишься — тебя вызовут.
— А я только адрес Лехи могу сказать, возле «Белорусской» он жил. А больше ничего, все остальное они и сами знают.
Ромке не хотелось выдавать милиции ни Илону, ни даже Стеллу, которую запросто могли привлечь за распространение наркотиков. Может быть, она, пережив случившееся, сама исправится? Во всяком случае, Илона им об этом скажет, и тогда будет видно.
— Андрюша, ты только постарайся, чтобы наша мама ничего не узнала, ладно? Ее я больше всех боюсь. — Ромка, кряхтя, поднялся с места, и они с Лешкой, даже не взглянув на злого и жалкого Альберта Васильевича, вышли на улицу. К ним спешил Венечка.
— Я не очень опоздал? — спросил он.
— Ты как раз вовремя, — заверил его Ромка. — Я уже закончил все свои дела. Поехали домой. Мы по дороге все тебе расскажем и еще завтра днем к тебе придем письмо Артему писать.
На другой день, усевшись за Венечкин компьютер писать большое письмо Артему и пожалев, что Андрей так и не отдал им фотоснимки, на которых они попрощаются с Серафимой Ивановной и во многом из-за которых разгорелся весь последующий сыр-бор, Лешка обратилась к Ромке:
— С чего начинать? С того, как мы с тобой работу решили искать?
— Можно и с этого. Венька ведь ему об этом не писал. А можно и с поездки в усадьбу. Там, где я мальчика танцующего увидел, в смысле статую пионера с горном.
— А зачем все-таки ее ночью двигали, если в нем наркотиков не было? — вдруг спросил Венечка. — И кто это сделал? Не сторож, так как Альберт ваш оттуда еще днем смылся.
Ромка так и застыл в кресле.
— И вправду, мы так и не выяснили, зачем опрокидывали мальчика и кто это сделал. Может быть, Андрей знает? Надо спросить.
Решив не откладывать этот вопрос на потом, он потянулся к телефонной трубке. Андрея он нашел на работе, в редакции газеты «Новости плюс».
— Андрюша, статью пишешь? Случайно не о нашем деле? О нашем? Теперь тебя редактор за поездку на Кипр ругать не будет, ты ему такой материальчик подсунешь, да?
— Мне с вами везет, — вздохнул Андрей. — Только кое-что мне у вас уточнить придется.
— А нам — у тебя. Ты не знаешь, кто статую пионера ночью в усадьбе трогал? Я тогда решил, что он танцует и что у меня глюки начались.
— Это-то я как раз знаю. Возле него в ту ночь Саня пристроился, мой друг, которого мы с вами туда подвозили.
— Мент который?
— Он самый. Саня ехал в Горянку, потому что туда вело слишком много ниточек. И именно к усадьбе. А тут вы со своей уборкой. При вас он не рискнул делать обыск, решил переждать. Подумал, что ночью, может быть, что-то прояснится. Пристроился возле мальчика и поскользнулся. — Ромка в этот момент подмигнул Лешке. — За ногу его ухватился — тот стал крениться и падать. Он начал его устанавливать. А тут кто-то из дома, крадучись, вышел.
— Это я был, — сознался Ромка.
— Но он же этого не знал! Вот и спрятался за ограду. А человек этот, ты то есть, вернулся в дом. Тогда он потихоньку прокрался обратно к статуе и установил, как мог, пионера на место.