Как изменился человек! За столь короткое время. А совсем недавно он обращался с нами, как с настоящими пленниками, да еще чуть было не выбросил меня в море. Теперь это совсем другая личность. И главное - как он «искренен» в своей доброте.
– А где же ваши родители, хлопцы?
Мы вовсю уминали котлеты, действительно очень вкусные, и ответили не сразу. Прожевали, подумали.
– Далеко отсюда, - сказал я.
– Тут, неподалеку, - сказал Алешка одновременно со мной.
Некоторая несогласованность получилась в наших ответах. Но, как выяснилось, только на пользу.
– А кто же ваш батя? Большой человек?
– Инженер, - сказал Алешка, едва проглотив огромный кусок.
– Охотник, - сказал я и чуть не подавился.
Да, надо было раньше договориться. Но в глазах боцмана мы прочитали: хитры ребята, ничего не скажешь, но я-то хитрее.
Вообще, он был довольно противен. Притворялся добрым только для того, чтобы ему досталось меньше других, его друганов-братанов. Шкурный, вообще-то, человек.
Но он был о себе другого мнения:
– Я, вообще-то, честный человек. Я в эту компанию случайно попал. Затащили. А я поваром хотел стать, в богатом ресторане. Так что вы не думайте, хлопцы, я в целом честный человек.
– Один папин сотрудник, - стал я его утешать, - говорит о себе в шутку: «Я относительно честный». И он нам объяснял, что абсолютно честных людей не бывает. Так что вы не переживайте.
– А я и не переживаю, - вырвалось у Чижа. - Я вот все думаю, как вам помочь. Как вам отсюда вырваться.
– А куда мы плывем?
– Поближе к городу. Там у шефа эта… как ее… президенция.
– Резиденция, - поправил я.
– Во-во! Она самая… У него там подвал есть. С крысами. Как что не по нем, так сажает виноватого в тот подвал. Гад такой!
Если я сначала побаивался, что Чижик-Пыжик побежит докладывать шефу о том, что он подслушал, то теперь я не сомневался: дядька и не подумает спасать свою команду, он будет спасать свою шкуру. Впрочем, какая там у этого Чижика шкура - так, перышки мятые и редкие. Как и его совесть.
– Ну, отдохните. А я пойду думать. Чего-нибудь придумаю. - Он поставил ногу на ступеньки трапа. - Главное, надо сделать так, чтоб на меня не подумали. - Поднялся еще на одну ступеньку, вернулся. - А фонарь я заберу. А то еще кто-нибудь догадается, что я на вашей стороне. Как честный, в общем, человек.
В трюме было совсем темно, только светлели по бортам иллюминаторы. Мы пытались что-нибудь через них разглядеть, но не особо преуспели. С одного борта бескрайность вечернего моря, с другого - гористый берег вдали.
– Дим, мне чего-то с крысами не хочется сидеть, - задумчиво сказал Алешка. - А тебе?
– Я уже стал привыкать.
– Как это? - удивился Алешка и - я почувствовал это в темноте - придвинулся ко мне.
– Да я про крыс. Которые наверху.
– Ничего, Дим, на каждую крысу всегда свой мальчик с дудочкой найдется.
Оптимист. И вообще - молодец. Если даже и боится, то по нему этого никак не скажешь.
– Тихо, - сказал я, услышав, что на палубе пошел какой-то разговор. - Послушаем.
Сначала мы ничего не разбирали, а потом, видимо, собеседники подошли к люку.
– Слышь, Степа, - раздался голос нашего Чижика, - глянь-ка пацанов. Да не забудь потом люк как следует запереть. Понял?
– Как не понять.
Крышка люка откинулась.
– Эй вы, гаврики! Не удрали еще?
– Пока нет, - отозвался Алешка слабым голосом. - Дай попить.
– Фиг тебе! - злорадно так откликнулся мужик. - Обойдешься.
– Тебя как зовут? - спросил Алешка.
– Степан Иванович, - немного озадаченно представился бандит.
– Так вот, Степан Иванович, когда я отсюда выберусь, я тебя первого пристрелю.
Степан Иванович заржал и хлопнул крышкой так, что весь старый катер содрогнулся. Будто в него попало вражеское ядро. С пиратского брига.
В общем, все было не так уж плохо. Не страдали мы от голода и жажды. Плыли, хоть и на кривобоком и тихоходном, но все-таки корабле. Темновато было, правда. И спать хотелось. Но это все временно.
И вот, где-то уже в глухую полночь, тихо поднялась крышка люка. Мы даже не сразу это заметили - только пахнуло в трюм свежим воздухом. Воздухом моря и свободы.
– Хлопцы, - прошептал боцман, - валяйте по-тихому наверх. Братва вся в кубрике. Ужинает.
– А вино пьют? - почему-то спросил Алешка.
– Не, - не удивился вопросу боцман. - Вино не пьют. Водку пьют.
– Еще лучше, - сквозь зубы процедил Алешка. - А их сколько, братанов?
– Со мной четверо. Вылазьте, вылазьте. Плавать можете?
– А что? - насторожился я.
– План у меня такой. Сейчас там гульба идет. Я стану к штурвалу и незаметно поменяю курс. Пройду мимо монастыря, поближе к берегу. А вы сигайте за борт. Не потопнете. Я вам два спасательных жилета дам.
Добрый какой! Да ладно, другого все равно нет.
– А как же вы? - всхлипнул Алешка. - С вас же шеф шкуру снимет. Жалко все-таки.
Я усмехнулся. Подумаешь, не такая уж и ценная шкура.
– Не снимет, - хихикнул боцман. - Он ее со Степы снимет. Я ему приказал вас стеречь, а он «позабыл» люк задраить. - И он опять захихикал. - Вот вам жилеты, надевайте. И ждите моего сигнала. Как свистну - сигайте за борт.
«Щаз!» - подумали мы с Алешкой. У нас совсем другие планы. Во всяком случае никакого желания плыть ночным морем у нас не было. Тем более, что стало довольно прохладно.
Ночь была тихая, звездная. Море, наверное, уснуло. Во всяком случае оно не шевелилось и не плескало волной. А вот наши бандюки разгулялись в кубрике. Что очень кстати.
Алешка заглянул в рулевую рубку и шепотом спросил боцмана:
– Далеко еще?
– Минут пятнадцать хода. Я свистну.
А Алешка уже свистнул. Автомат, который висел на внутренней стороне двери.
Мы подобрались к кубрику. Оттуда доносились веселые голоса, музыка. Ну и брань, конечно. Как же бандитам без нее!
– Готов? - спросил я Алешку.
Он молча кивнул. Я распахнул дверь во всю ширь. Алешка шагнул в кубрик и встал, расставив ноги, держа в руках автомат.
– Всем оставаться на местах! - приказал он звонким голосом.
Шум и веселье стихли не сразу. Постепенно повернутые к нам лица стали бледнеть. Глаза у бандюков сами собой полезли на лоб, а рты пооткрывались, как говорится, до желудка.