Да, яму найти проще. И мы тут же вскочили, осмотрели бетонированный пол. И, что там говорить о таких пустяках, - сразу же нашли яму. Вернее, вход в нее. Часть пола, посередине гаража, была закрыта плотным продолговатым щитом. Алешка попрыгал на нем, и тот отозвался каким-то подземным гулом.
В край этого щита было вделано стальное кольцо. Такое же кольцо было вмуровано рядом в бетон. В кольца был засунут обрезок арматуры.
Мы его выдернули и приподняли крышку. Снизу дохнуло холодом, темнотой и тишиной.
Мы полностью откинули крышку и положили ее на пол. Я снял со стены гаража переносную лампу на длинном шнуре. Воткнули ее в розетку и опустили в яму.
Это был вроде как бетонный ящик. В одном конце его была еще одна дверца. Я спрыгнул вниз, Алешка мне светил. На двери был мощный засов с петлями для замка. Но самого замка не было.
Я отодвинул засов - он легко скользнул в сторону, был предусмотрительно смазан солидолом. Алешка передал мне лампу и тоже спрыгнул в яму. В руке он держал за горлышко бутылку с водой - единственное наше оружие.
А что за дверью? Какие опасности? Неизвестно.
– Вперед и вверх! - шепнул Алешка. Не очень точно, но по существу.
Я осторожно приоткрыл дверь, просунул в щель лампу и голову.
И сначала ничего особенного не заметил. Несколько ступеней вниз. Небольшое бетонированное помещение размером с вагонное купе. Полки по стенам, заставленные банками с огурцами и помидорами. Ларь с картошкой и бочка с квашеной капустой, прикрытая деревянной крышкой, на которой лежал громадный булыжник. Хозяйственный Хорек.
В дальнем углу, напротив входа, как мне показалось, груда старого тряпья. Рядом с ней - трехногая табуретка, на ней - тарелка с селедкой и куском черного хлеба.
Алешка подтолкнул меня в спину, и я невольно спустился по ступеням. Здесь было еще холоднее, чем в смотровой яме. И невыносимо воняло капустой.
Я сделал шаг вперед, потому что сзади неудержимо напирал Алешка. Поднял лампу повыше. И мне показалось, что груда тряпья шевельнулась.
– Это человек, - шепнул мне в затылок Алешка. - Он живой?
И как бы в ответ на эти слова послышался слабый стон.
Мы подошли поближе. Прямо на полу лежал человек, укрытый с головой старым драным одеялом. Превозмогая страх, я откинул край одеяла.
Это был Акимов. Он спал. Но тут же проснулся и зажмурился от света. Поднес руки к глазам. На руках блеснули наручники.
Акимов сел, всмотрелся в нас воспаленными глазами.
– Это вы? Сейчас же бегите отсюда!
Вот это человек. Даже в такой ситуации думает о других.
– Вместе побежим, - решительно сказал Алешка. - Вперед и вверх!
Это уже точнее.
– Я не смогу, - сказал Акимов. И потряс в доказательство руками в наручниках.
– Дядя Володя, - усмехнулся Алешка, - бегают ногами, а не руками. Или вы забыли? - И махнул рукой в сторону двери: - Акимов! С вещичками на выход!
– А где Карлсон? - я огляделся. - Его нужно тоже забрать.
– Я не знаю, - сказал Акимов, вставая. И пожаловался: - Очень пить хочется.
Алешка молча протянул ему бутылку.
Никогда в жизни я не видел, чтобы человек так пил! Я даже испугался.
– Вам много нельзя, - сказал я.
– Это есть много нельзя, - ответил Акимов, с трудом отрываясь от бутылки. - А пить можно.
– Удираем, - напомнил Алешка.
Акимов сделал несколько неуверенных шагов. Мы поддержали его под руки. Помогли выбраться наверх. Усадили отдохнуть на покрышку.
Я покопался в одном из ящиков, достал кусок подходящей проволоки, согнул крючком. И стал пробовать разомкнуть наручники.
– Потом, - сказал Акимов. - Этот гад сейчас вернется. Он за бумагой побежал. Я ему голову заморочил. Время тянул. Сказал, что без схемы они с Карлсоном не разберутся. А я им такую схему нарисовал бы! Ребята, он же через десять минут здесь будет!
– Вот и хорошо, - спокойным, прямо железным голосом отозвался Алешка. - Будет свою селедку кушать.
И я понял, что спорить с ним бесполезно. Мама правильно говорит: наш Алексей - это или железный танк, или маленький упрямый муравей.
Повинуясь этому танку, мы привели все в гараже в прежний порядок. Задвинули засов на нижней двери, опустили на место крышку люка и вставили в кольца тот же самый железный пруток. Повесили лампу на место. Выключили свет и забрались в угол гаража, под брезент. Затаились.
– Дим, - спросил Алешка, - ты все понял? Главное - не усни.
Уснешь тут, как же. С одного бока мелкой дрожью трясется Акимов, я даже чувствовал - какой он холодный. А с другого - Алешка вертится. И душно стало.
Я откинул край брезента - подышать.
– Он должен скоро прийти, - простучал зубами Акимов. - Потерпим.
И тут же в замке заскрипел ключ. Я опять набросил край брезента на голову, оставив узенькую щелку.
Блеснул свет - растворилась дверь. И так и осталась открытой. Вошел Хорек с листком бумаги в руке.
Он откинул крышку люка. Спрыгнул вниз…
Пора!
Я выскочил из угла, свалился в яму, захлопнул дверь и задвинул засов.
Всего делов-то!
Сначала за дверью было тихо. Потом она чуть дрогнула - видно, Хорьков попытался ее открыть, еще не догадываясь, что его собственная «нора» превратилась в ловушку. И что с Акимовым они поменялись местами. Или ролями.
– Эй! - глухо донеслось из-за плотной двери. - Кто там балуется?
– Не ори, дурак! - грубым голосом произнес у меня за спиной Акимов. - Хуже будет.
– Не сдохнет, - сказал Алешка. - Селедка у него есть, капусты полная бочка. Вот только воду мы ему зря оставили.
– Мы не бандиты, - сказал я.
Алешка только вздохнул с сожалением.
Мы включили свет и занялись наручниками. И вскоре нам удалось их раскрыть. Алешка спрятал наручники под ящик с инструментами:
– Пригодятся еще.
– Зачем? - не понял я.
– Мы его допрашивать будем. Пусть он нам все-все расскажет.
– Ну давай сейчас и допросим.
– Еще чего! Пусть посидит, подумает. Созреет.
Мы выбрались из гаража. Закрыли дверь. Очень удачно оказалось, что Хорьков оставил ключи в замке. Заперев дверь, мы пошли на станцию.
А по дороге завернули к дяде Зине - узнать, не вернулся ли он с охоты?
Не вернулся. Увлекся, наверное.
Доехали мы благополучно. Проводили Акимова до дома. Он сразу же наполнил ванну горячей водой и забрался в нее отмокать и греться. А мы пошли домой - показаться маме.