– Да помолчи же ты, – прервал его Колька. – Бряк, хлоп, брык! Что у тебя там?
– Я ж говорил, – Вовчик высунул голову и показал всем находку – пластмассовую зажигалку: – Оболенского! Закатилась под кровать в пылу борьбы.
Ребята даже не стали объяснять ему, что газовая зажигалка в прошлом веке… да ну его! И вытащили пропылившегося Вовчика за ноги, как занозу из пальца.
– Надо стены простучать, – вспомнил Миха. – Где гулко – там пустота, где пустота – там какой-нибудь подземный ход.
Послушались Миху. Каждый взял себе по стенке и принялись в нее дубасить – кто чем. Кулаками, пепельницей, стаканчиком для карандашей. Вовчик лег на спину и колотил в стенку каблуками.
Результат получился мизерный. Из-за одной стены, куда Вовчик ломился, послышался приглушенный голос:
– Этот русски ремонтер много шума делать. Пижон разбить лампа при рабочий стол и два стакан за тумбочка. Желайт узнавать что есть русски полициум.
– Во дурак, – прошептал Вовчик. – Да еще и вредный.
– Игнорируем. Однозначно.
Отодвинули от стены и перевернули кресло – ничего. Перетащили письменный стол, тумбочку, трельяж – ничего. Сняли со стен картины. Распахнули окна, поглядели по сторонам – кладбищенская кирпичная стена, два деревца перед ней и кадка с дождевой водой.
Вовчик, следуя намеченному плану, приступил к печке.
Постоял перед ней, сложив руки на груди, как капитан Немо. Открыл дверцу, заглянул в подтопок, раскрыл все вьюшки. Поразмышлял вслух:
– Так. Эта вьюшка – в трубу, эта – в другую, а вот эта, – Вовчик ткнул пальцем, – явно лишняя. Подозрительно.
– Печку я разбирать не буду, – сразу же предупредил Миха. – Пусть там хоть все лишнее.
– Чудак, – снисходительно просветил Колька Вовчика. – Это для самоварной трубы, понял? А еще в деревне рос!
Тут в комнату постучали, и Саша просунул голову внутрь. Глаза его из веселых, обежав комнату, стали испуганными.
– Переезжаете? – спросил он растерянно. – Ремонт затеяли?
– Перестановку, – нашелся Костик. – Из окна дует.
– И сильно дует, я вижу, – Саша указал глазами на опрокинутое кресло. – Ураган прямо.
Тут из-за печки, словно таракан, как всегда некстати, вылез Вовчик.
– А, юный корнет, – пробормотал он вполголоса, а погромче вежливо спросил: – Скажите, пожалуйста, в прошлом, к примеру, веке были газовые зажигалки?
– Зажигалки были, – не удивился вопросу Саша. – Но не газовые. Кремень, кресало, трут.
– Не похоже? – Вовчик с надеждой сунул ему под нос свою находку.
Саша покачал головой:
– Не очень, отрок. Хотя принцип действия тот же. Еще вопросы?
Похоже, Саша уже сильно пожалел, что заглянул в номер.
– А там кто? – Вовчик стукнул кулаком в стенку, из-за которой опять раздалось ворчание:
– Не есть порядок стучать голова.
– Там иностранец живет, – пояснил Саша. – Вы его не обижайте, ладно? – попросил он и скрылся за дверью.
– Что ж вы думаете? – не сдавался Вовчик. – За двести лет не могли комнаты перепутать? Пошли к иностранцу. Раз здесь ничего нет, значит, у него все есть!
Потрясенные этой дикой логикой, ребята вышли в коридор. Не успели опомниться, как Вовчик уже стучал в соседнюю дверь.
– Он дома, – послышалось из-за нее. – Прошу входиться.
Вошли в номер, целиком положившись на Вовчика… А тот остался в коридоре.
Не растерялся только Миха.
– Здрасьте, – брякнул он. – Подсобить не нужно, хозяин? Мебель переставить не желаете?
– Не понимайт, – послышался голос из ванной.
– Это стуло – сюда, – перешел Миха на иностранный язык. – Этот кровать к стенке берем.
– Кровать не берем, – донеслось из-за двери ванной. – Кровать Пижон засыпайт. Вчера.
Пока шли эти дурацкие переговоры, Колька злился на дезертира Вовчика, а Костик… Костик оглядывал комнату, и она ему все больше казалась похожей на его номер: сняты со стен и прислонены к столу картины, светлеет на полу прямоугольник от сдвинутого со своего места кресла, распахнуты все дверцы такой же печки.
Видно, постоялец тоже затеял какую-то подозрительную перестановку.
– Ну, извиняйте, – крикнул Миха в закрытую дверь. – Желаем здравствовать.
Подталкивая друг друга в спины, ребята вывалились в коридор и ввалились в комнату Костика.
Колька взял Вовчика за ухо, а Костик задумался.
Оторвал его от размышлений решительный Колькин голос:
– Ерунда это все. Пошли в подвал.
Вооружившись пистолетом и фонариками, Костик, Миха и Колян спустились в подвал. Потолкались для вида на глазах у Афанасия Ивановича и незаметно для его глаз добрались до конца подвала, приотворили дверь.
– Мы пошли, – шепнул Колька. – Миха, остаешься на атасе. Если что – кашляй.
– Я спою лучше. «Мурку». Самая подходящая песня для наших дел, – отозвался Миха и пошел к выходу из подвала.
Включив фонарики, ребята быстро прошли всю оранжерею, взобрались по ступеням и уставились на непроходимую стену.
– Ломик бы сюда, – мечтательно проговорил Колька.
– Тихо, – сжал его руку Костик. – Слушай.
За стенкой послышались какие-то неясные звуки и вдруг – совершенно отчетливо – будто кто-то с той стороны чем-то твердым колотил по доскам.
– Как будто простукивает, – прошептал Колька и, недолго думая, ахнул фонариком в стенку. Так ахнул, что она внизу даже дрогнула.
Стуки с той стороны как отрезало. Послышалось что-то вроде поспешных шагов, затем вроде как где-то захлопнулась дверь.
«И тишина».
– Пошли отсюда, – сказал Колька. – Куда-то мы не туда забрались. Заметут еще как грабителей.
Ребята вернулись ко входу в оранжерею, а навстречу им неслась песня, которую во всю мочь горланил Миха.
Мальчики остановились у двери, не решаясь выйти. Если уж Миха так разорался, значит, опасность рядом. Выскочить вот так – и прямо директору головой в живот!
А за дверью тем временем что-то происходило. Слышались голоса – грубые, с напряжением, – периодически доносился какой-то грохот, будто у двери сваливали что-то очень тяжелое.
– Сюда становь! Ровнее. А эту на него. Вот так!
И Миха орал песню.
– Слышь, малец, помолчал бы, а? – взмолился чей-то голос. – Уши заложило.
Грохнуло еще раз. Протопали шаги, и уже вдалеке послышалось:
– Давай, давай, певец, дуй отседова! Запирать будем.