Да не очень, — сказал папа все с той же усмешкой. — Пошли завтракать.
Пап, она тебе взятку приносила, да? Она хотела, чтоб ты ее Симакова выручил?
Папа на это ничего не отвечал, только посмеивался.
А Татьяна Львовна со своей колбасой, наверное, расхохоталась бы в истерике, если бы узнала, что папе однажды и не такую взятку предлагали. Чуть ли не полмиллиона баксов. Но тут уж папа не посмеивался. А в гневе — он страшен!
За столом Алешка подмигнул мне и сказал:
Пап, рассказал бы что-нибудь интересненькое.
Например?
Ну… Что там в твоих газетах пишут?
Да, пап, — поддержал я Алешку. — Что там на мировой арене? Не собираются, например, какие-нибудь зарубежные гости посетить нашу страну? С дружескими визитами?
Вот еще! — Мама шлепнула в папину тарелку румяную яичницу. — Шляются, как у себя дома.
Не говори. — Папа сокрушенно покачал головой. — Нашествие прямо. Вот и мой приятель завтра прибывает.
Алтынский? — спросили мы с Алешкой.
Собственной персоной, — кивнул папа.
У вас все секреты, секреты, — обиделась наша наивная мама.
Да ну, какие там секреты? — удивился папа. — Получил он радостную информацию, что здесь ему разыскали картину, которую он мечтает приобрести почти всю жизнь. Набил чемодан деньгами и взял билет на самолет.
Шляются… — продолжала ворчать мама. — Вывозят народное достояние… — И добавила злорадно, складывая посуду в мойку: — Ничего, у него на таможне проблемы будут!
У него не будет проблем на таможне, — тихо сказал Алешка.
Почему? — тихо спросил папа.
У него будут другие проблемы.
Пожалуй, ты прав, — подумав, сказал папа. — Господин Алтынский, скорее всего, до таможни не доберется. Дело в том, что в России ему могут быть предъявлены обвинения в похищении людей и мошенничестве.
И кого же он похитил? — спросила мама. — А ты, Дима, можешь слушать вон там, у мойки.
Почему это все за столом, а я у мойки?
Надо же кому-то посуду помыть. Ну и кого же он похитил? И много?
Да не очень. Двоих наших туристов.
Малеевых. Папу и маму, — сказал Алешка.
Не болтай глупости, дай послушать, — прервала его мама.
Но Алешку унять — все равно что ураган остановить. Его можно только в другую сторону направить.
— Он их похитил, чтобы не мешались.
Откуда информация? — спросил папа. Алешка постучал по лбу себя и меня заодно:
Отсюда.
И мы все рассказали. Потому что без нашей помощи довести это дело до конца было неадекватно.
Ну что ж, — сказал папа, совершенно не рассердившись (мама помалкивала, только время от времени, пока мы рассказывали, прикладывала ладони к щекам). — Как я понял, вы все это затеяли, чтобы помочь Ольге…
Ну, отец! — вмешалась мама. — Они же хотели достояние России сохранить. «Черный квадрат».
Не такой уж он черный, — уточнил Алешка. — И вообще — это улица.
Так вот, — продолжил папа, будто его и не перебивали, — что касается Ольги, я думаю, вопрос этот легко решается. У нас есть хороший честный банкир. Он сделает так, чтобы эту картину банк принял в залог до Ольгиного совершеннолетия. Или до возвращения ее родителей. Ольге выплатят деньги. Это ясно? — Тут они почему-то перемигнулись с Алешкой. Все у вас секреты, был готов я с обидой повторить за мамой.
А родители? — это я спросил. А Лешка на этот вопрос хитренько улыбнулся. — Ты будешь их искать?
Вот этим и займутся мои ребята, когда задержат Алтынского.
Пап, слушай, — забеспокоился Алешка. — Скажи своим ребятам, чтобы они этого Алтынского не спешили задерживать.
Почему? — возмутилась мама. — Вор должен сидеть в тюрьме. Как можно скорее и как можно дольше.
Потому! — горячо, но очень невежливо объяснил Алешка. — Пусть они ему сначала картину продадут.
Ты прав. Я так и хотел сделать.
Вечно у вас от меня секреты! — взорвалась мама. И я с ней внутренне согласился.
Алешка стал объяснять:
Пусть эти жулики, Петелин и Симаков небритый, впарят Алтынскому мою подделку…
Выбирай выражения, Алексей Сергеич, — приструнила мама.
Ладно. Не впарят — всучат…
Еще того не лучше! Продадут!
Это не совсем точно, — улыбнулся папа. — Но Алешка прав. Если они впарят… всучат… продадут Алешкину картину, их можно будет привлечь к ответственности за мошенничество. Ясно?
А так нельзя? — удивилась мама. — Они же из музея картину сперли!
Мам, выбирай выражения. — Это Алешка хихикнул. — Но они же не шедевр сперли, а мою мазню.
Поняла, — сказала мама. С облегчением. И с обидой. — Значит, у художника Малеева мазню украсть нельзя — это преступление. А творение моего собственного сына — крадите на здоровье, ничего вам не будет! Ну и законы у вас, Сергей Александрович!
Пап, ну все-таки, — .заныл я. — Как ты думаешь, что с родителями Ольги?
Я не думаю, я знаю. Ну, может, еще не в полном объеме, но вполне достаточно, чтобы разобраться с Алтынским и его подельником Симаковым.
Многое в этой мутной истории нам удалось выяснить с Алешкой. Кое-что добавил папа. И вот что получилось…
Небритый Симаков довольно успешно занимался тем, что организовывал поддельные «фиртурмы», собирая с туристов большие деньги, и отправлял их за границу, в турпоездки. А там, в загранице, выяснялось, что путевки ненастоящие, что никто там этих туристов не ждет. Им не то что не рады — что с ними делать, вообще неясно. Куда их девать? У них не было денег на проживание, а у некоторых даже на обратную дорогу. Потому что якобы все уже оплачено «фиртурмой».
С трудом вернувшись на родину, возмущенные туристы бросались с кулаками в фирму Симакова. Но там сидели совсем другие люди, которые о нем ничего на знали. А Симаков тем временем уже собирал денежки в другом месте и под другой вывеской.
В конце концов Симакова схватили за его жадную руку. Но пока не арестовали. Нужно было, как сказал папа, обеспечить доказательную базу, а для этого разыскать как можно больше потерпевших. Симакову запретили выезжать из Москвы, даже на дачу, обязали по первому требованию являться в милицию и вернуть деньги тем потерпевшим от его махинаций, которых уже установили.
В общем, попал Симаков. И он стал думать, где достать много денег. Но не для того, чтобы рассчитаться с обманутыми людьми. А для того, чтобы быстренько слинять за границу. В этом ему должен был помочь его заграничный сообщник Алтынский.
Алтынский и подсказал, как найти «ключ от квартиры, где деньги лежат». Он очень скучал по родине и часто читал российские газеты. И вычитал о том, что в Малеевке находится картина Малеева, по которой он всю жизнь страдал.