Но тут мама отошла от мойки, вытерла руки и взяла Алешкин «фоторобот» работы постмодерниста Собакина. Посмотрела внимательно, прищурилась, нахмурилась, припомнила…
Я тоже приготовился слинять.
– Где-то я эти каракули видела… А, вспомнила! Алешка точно так же рисовал, когда ему два года было. В такой же творческой манере.
Я с облегчением вздохнул, а тут, очень кстати, вернулся Алешка с телефонной трубкой:
– Пап, тебя.
Папа послушал, что ему говорят, и поучительно сказал в трубку:
– Коля, если невозможно проникнуть в логово зверя, нужно выманить его оттуда. Ты понял? - И отдал Алешке трубку.
Алешка ее взял и незаметно подмигнул мне: ты понял?
Я понял. Понял, как нам выйти на месье Робера. В его логово проникнуть невозможно. Значит, надо отлавливать его на воле. А для этого нужна приманка. Очень соблазнительная.
Мы быстренько разработали очередной план. Главное в этом плане - ошарашить противника, но не клюшкой по башке, а информацией. Условно говоря: подкинуть ему соблазнительную приманку.
Для осуществления этого плана нам требовалось некоторое материальное обеспечение. И я послал Алешку в ванную, где в стенном шкафчике мама держала всякую свою бытовую химию. Ну там, запасную тушь для ресниц, кремы дневные и ночные, моющие средства для посуды, кафеля и окон…
Алешка задание выполнил, но не на «отлично». Когда он схватил аэрозольный окномой, мама догнала его в прихожей и спросила:
– Куда потащил?
Алешка, не моргнув глазом, тут же ответил:
– Мы сегодня в классе окна моем. - И мы выкатились на лестницу.
– Сколько же можно врать? - вздохнул я, когда мы выходили из подъезда.
– Сколько нужно, - спокойно отрезал мой младший брат. А я еще раз вздохнул и подумал: стыдно обманывать таких наивных людей, как наши близкие. Ведь маме даже в голову не пришло - какое может быть мытье окон в разгар зимы?
На Кузнецком Мосту мы рассредоточились и заняли свои позиции. Лешке отводилась основная роль, мне предстояло прикрывать его от возможных опасностей и в случае чего обеспечить ему успешное отступление (бегство, например). Путем подставления своей ноги под ноги преследователям.
Ждать пришлось недолго. Месье Робер вышел из стеклянных непробиваемых дверей, кивнул швейцару и сел за руль своей красивой машины.
Едва он тронул ее с места, откуда ни возьмись выскочил худенький проворный мальчуган и прыснул на ветровое стекло из аэрозольного стекломоя «Секунда». Стекло мгновенно покрылось обильной пеной. Месье Робер нажал на тормоза.
Лешка же - это, конечно, был он - стал усердно тереть тряпкой стекло.
– Эй! - высунулся через боковое окошко француз. - Эй! Не надо мыть. Я не просил тебя. - Он хорошо говорил по-русски.
– Как же не надо! - завопил Алексей. - Стыдно с такими стеклами ездить по нашему городу.
Француз безнадежно улыбнулся. Алешка шмыгнул к нему, зыркнул глазами по сторонам и заговорщически шепнул:
– Дядь, шпага нужна?
– Что? - вытаращил глаза месье Робер. - Какая шпага? - И тоже зыркнул глазами по сторонам.
– Длинная такая, железная. Со змеей на рукоятке, - шепнул Алешка.
Француз снова глянул по сторонам и тоже шепнул:
– Садись в машину.
Тут уже подключился и я и нахально уселся на заднее сиденье.
– Это со мной, - пояснил Алешка. - Охрана.
Месье Робер покосился на меня в зеркальце, но промолчал.
– Будем ехать, - по-московски сказал он.
Но ехать сразу не получилось: все ветровое стекло было покрыто белоснежной непрозрачной пеной. Алешка, наглец, протянул мне тряпочку и, кивнув на стекло, коротко приказал:
– Разберись!
Я покорно выбрался из машины и протер стекло, а когда вернулся, в салоне уже шел оживленный и заинтересованный диалог.
– Наш папа, - вещал Алешка, - из очень древнего рода. Все в нашем роду были воинами. Со всеми воевали: и с татарами, и со шведами, и с турками. И с вами.
– Со мной? - вздрогнул француз.
– А как же! В двенадцатом году, на Бородинском поле. Мы там вашим так…
– Не увлекайся, - перебил я его, предостерегая от международных осложнений.
Алешка недовольно фыркнул. Очень уж ему хотелось продемонстрировать свои исторические познания! Лучше бы в школе это делал, на уроках.
– И вот на Бородинском поле один папин предок взял в плен одного вашего предка и отобрал у него боевую шпагу. С тех пор она хранится в нашем доме как боевая реликвия. Как свидетельство ратной славы наших предков…
Во наплел! Импровизатор.
– И какая же это шпага? - Француз несколько потускнел. Неужели подобные шпаги встречаются на каждом шагу, подумал он, наверное.
– Во такая! - Алешка махом развел руки, насколько позволяла ширина салона, и едва не заехал при этом Роберу в глаз. - Поехали, посмотрим.
Это уж слишком!
Но француз оказался, к счастью, умнее, чем мы думали. И осторожнее.
– В другой раз, - уклонился он. - Я сейчас спешу. Мне нужно заехать в одно место, а потом погулять с собакой. И необходимо еще кое-что уточнить. А потом я поговорю с вашим отцом.
– Зачем? - насторожились мы одновременно.
– Ну это же не ваша вещь.
– Папина, - признали мы. - Но он давно хочет от нее избавиться. Мама все время говорит ему, что держать в доме оружие, где растут бедовые мальчишки, очень опасно.
– Бедовые мальчишки, это кто еще? - забеспокоился осторожный француз.
– Это мы! - с гордостью ответил Алешка. - Давайте вашу визитку, мы вам позвоним. Остановите, пожалуйста, у метро.
И мы вышли из машины, оставив главу шикарной фирмы «Роз-Мари» в смятении и растерянности. Оказывается, в этой стране России полным-полно уникальных, единственных в своем роде шпаг. Ими торгуют даже малые пацаны. Но какая из них настоящая - бог весть…
Едва отъехал от бровки один бизнесмен, как за спиной прозвучал знакомый сигнал другого. Мы обернулись - из своего «мерса» улыбался и махал нам наш дворовый крутой Вадик.
– Эй! Земляки! Домой собрались? Забирайтесь ко мне, подброшу.
Из одной шикарной тачки мы перебрались в другую, еще шикарнее.
– Кто это вас катал, друганы? - спросил Вадик по дороге.
– «Роз-Мари», - сказал я. - Фирмач французский.
– В натуре? - обрадовался Вадик, нахально выскакивая на встречную полосу и не обращая внимания на шарахающиеся от нас встречные машины. - У вас с ним базар был?
– Типа того. На работу меня берет.