– Да неудобно, Дим, - признался Алешка. - Нечестно. Я ведь все сразу угадываю. Хочешь, угадаю, в какой руке у тебя зонтик?
Правильно - ни в какой!
Витя Кислый к своим тридцати годам все еще так и не разбогател. Хотя ему очень этого хотелось. Парень он был не очень умный, но хитрый, предприимчивый, на всякую пакость догадливый. Но ему почему-то всегда не везло в самый последний момент.
Вот и в этом деле тоже. Кто-то предложил Вите купить по дешевке целую фуру мороженых куриных окорочков. Витя прикинул - за сколько он их купит и за сколько продаст - и ахнул от восторга! Такие деньги ему даже не снились. Он уговорил одного своего приятеля дать ему необходимую сумму в долг, расплатился за окорочка и приготовил огромный мешок для денег.
Но тут опять вмешалось «Но!». Да такое, что Витя еле ноги унес. Окорочка оказались тухлые. Деньги пропали, а приятель все настойчивее требовал вернуть долг.
Приуныл Витя, стал подумывать, куда бы подальше удрать. Да, на его счастье, другой его приятель - сантехник Лисовский - сообщил ему очень большой секрет. Ивыходило по этому секрету, что Витя Кислый, провернув одно дельце, сможет набить деньгами не мешок, а два. Ине рублями, а долларами.
И дельце-то пустяковое. Всего-то и нужно - чего-то покопать, где-то посверлить и слинять с денежками.
И Витя, конечно, с радостью и надеждой принял предложение Лисовского…
Дома все обошлось без расспросов: где вы шлялись, как в школе, почему грязные руки? Потому что папа вернулся из командировки и за вечерним чаем долго и нудно рассказывал нам о далеком городе, в котором он провел три незабываемых дня. Конечно, про свои криминальные интерполовские дела он не сказал ни слова, зато о городских достопримечательностях разливался, как весенний соловей на даче.
– Я и Биг-Бен видел, - хвалился он. - И в Тауэре побывал, и в Скотленд-Ярде… И Нью-Гейтскую тюрьму посетил…
При этих словах Алешка, занятый своими мыслями и потому слушавший папу с обидным невниманием, насторожил ушки.
– Так ты где был-то? - стал допытываться он. - В Лондоне, что ли?
– Ну! - гордо ответил папа. - В самом сердце старой доброй Англии!
– А ты заходил на Бейкер-стрит? Передал привет мистеру Холмсу?
Папа виновато пожал плечами:
– Знаешь… Не успел. Столько дел было.
– Ну да, - буркнул Алешка. - Тауэры всякие. Биги-Бены. - И решительно добавил: - Ладно уж, сам поеду.
– Куда? - спросила мама, сосредоточенно разделяя яичницу на непривычные еще пять частей.
– В Лондон, - спокойно сообщил Алешка. - К Холмсу. Мне надо.
– Ладно, - так же спокойно согласилась мама. - После ужина. Когда умоешься. И Федю с собой возьмешь.
– Курский тоже хороший город, - вдруг вспомнил Федор. - Там бабушка живет.
– Мал он еще, - буркнул Алешка, - по заграницам ездить. И по-английски не говорит… Пап, а зачем одни люди отбирают у других людей ихние квартиры?
– Газеты надо читать, - посоветовал папа. - Помнишь, сколько информации Холмс получал из газет? - И процитировал: - «Печать - настоящее сокровище для сыщика, если уметь ею пользоваться».
– Понял, - сказал Алешка. - Где там у нас вечерний выпуск «Таймс» завалялся? - И пошел в папин кабинет, где на журнальном столике всегда лежала газетная стопа.
– А Лондон? - спросила мама вслед.
– Успею, - отмахнулся Алешка. - Не уйдет от меня ваш Лондон.
Весь оставшийся вечер мы не видели и не слышали его. Мама уложила Федьку спать, я помыл посуду, папа раз десять успел поговорить по телефону со своими сотрудниками про Биг-Бен и Тауэр… А Лешка все шелестел газетами. И что-то недовольно бормотал.
Глубокой ночью он без лишних слов сдернул с меня одеяло и зашептал:
– Дим! Я все газеты прочитал. Такая там ерунда!
– Ты для этого меня разбудил? - сквозь сон разозлился я. - Подумаешь, новость!
– Стыдно спать!…
Вот это действительно новость!
– Стыдно спать, когда страдает ребенок!
– А чего ты страдаешь? - Я отвернулся к стене и натянул на себя одеяло.
– Вон тот ребенок! - Алешка показал на Федьку, который деловито сопел носом и совсем не был похож на страдальца.
– Пап! - заорал я. - Уйми Алешку! Спать не дает.
У папы в кабинете горел свет, он работал. И он тут же вошел в нашу комнату.
– В чем дело, злодеи? - сердито спросил папа. - Чего орете? Маму разбудите.
– Алешка спать не дает, - наябедничал я.
– Алексей! - Папа повернулся к нему и замолчал. И укоризненно взглянул на меня.
Алешка - на правом боку, ладошки под щекой - крепко-крепко спал. И снилось ему что-то хорошее - он чуть-чуть улыбался во сне.
Папа фыркнул на меня и прошептал сердито:
– Тебе что-то дурное приснилось, Дима, - и ушел к себе, хлопнув дверью.
Алешка, не открывая глаз, показал мне язык.
Я плюхнулся в постель, но сон уже не шел ко мне. Я вертелся с боку на бок, переворачивал подушку, считал слонов и баранов - напрасно! Этот вредина Алешка добился своего.
– Ну! - не выдержал я. - Рассказывай.
Алешка промолчал. Цену набивает, понял я.
– Леха, - строго потребовал я. - Быстренько рассказывай - и спать!
Он опять - ни звука, вредина. Я спустил ноги на пол, взглянул на него… На этот раз он и в самом деле крепко и безмятежно спал. Чуть-чуть улыбаясь во сне…
Версии
Проснулся он раньше меня и умотал в школу. У них в этот день был «нулевой» урок - физкультура. Это значит, что целый час они будут бегать, задыхаясь и спотыкаясь, по парку, а Валентина Ивановна в своем роскошном парике, на котором лежит спортивная шапочка с перышком, будет сидеть на бревнышке с секундомером в руках:
– Бебчик, подтягивайся, подтягивайся! Не укладываешься в контрольное время! Круглова, дыши носом, «двойка» тебе обеспечена!
Но за Лешку я был спокоен. Он уже давно нашел прекрасный выход. Где-то на полпути дистанции он сворачивал в глубь парка, прятался на время в лубяной избушке, где неплохо проводил время с плейером, а потом, вдвое сократив путь и точно выбрав момент, выскакивал на беговую тропинку. И пробегал мимо Валентины Ивановны на подгибающихся «от усталости» ногах, хватая воздух широко раскрытым ртом.
Валентина Ивановна при виде Алешки на всякий случай придерживала парик и сквозь зубы хвалила его:
– Молодец, Оболенский! Хорошо идешь. Носом - вдох! Носом - вдох! Что ты рот разинул? Выдох - ротом! Ротом выдох!