– Ноу проблем, - ответил Санек. - Только двойки по алгебре.
– Ну, это для нас не проблема. Хочешь, помогу? Прямо сейчас.
– Прямо сейчас у меня денег нет, - отказался Санек.
А колдун ему:
– И не надо. Я тебя даром вылечу. Заходи.
– Ну, я зашел - даром ведь, - продолжил Санек. - Там у него в комнате тоже ничего особенного, никаких колдовских прибамбасов. Только столик стоит, на нем иконки разные, свечи горят. А возле столика - кресло…
Санек, повинуясь жесту колдуна, уселся в это кресло. «И так здорово стало! Тепло, уютно, спокойно».
Колдун поднес к нему горящую свечу и велел пристально смотреть на ее огонек. Скоро Санек стал жмуриться, глаза его сами собой закрылись. Сквозь надвигающийся сон он вначале слышал мягкий голос колдуна («спать, спать, спать…»). Потом его закачали плавные теплые волны и послышался другой голос. Обрывки этих фраз Санек припомнил: «A» в квадрате плюс «B» в квадрате равняется «C» в квадрате… Скобка, «A» плюс «B», скобка, в квадрате равняется…
…Проснулся Санек почему-то опять в прихожей, свежим и бодрым. Рядом сидела, уставившись в экран телевизора, заспанная Лёвка. Она тоже, судя по ее виду, только что окончательно проснулась и первым делом потянула пальцы в рот. Но тут же вздрогнула, вскинула голову и громко сказала: «Наелась!»
Колдун одобрительно улыбнулся и выпроводил своих юных пациентов за дверь.
Лёвка с той поры ногти не грызла, а Санек на следующий день отличился на уроке алгебры.
– Санек, - вдруг спросил Алешка, - а когда вас обокрали?
– Вот когда я на гипнозе был! Знал бы - не пошел.
– А у этого… гипноза фамилия какая? - не отставал Алешка.
– Эта… Щас, припомню. А! Орликов! Черный могучий маг!
– Может, Орлянский? - машинально уточнил я.
– Точно! Орлянский! Орликов это Витек, из шестого «А».
Честно скажу, я не только ничего не понял из его рассказа, я к тому же Саньку не очень-то и поверил. А вот Лешка слушал его, открыв рот и распахнув глаза. В которых искорками мелькали какие-то догадки.
Но он не спешил ими со мной поделиться. Тем более что в тот же день к этим мутным фактам прибавился еще один. Не менее мутный. В вестибюле мы застали яростный спор Лёвки с ее бабушкой из Тамбова, которая зашла за своей «деукой», чтобы… отвести ее к колдуну-гипнотизеру.
– Ба, - убеждала Лёвка бабушку, - но я же была уже у него. Он меня вылечил. Наелась я этих ногтей!…
– Как была? - верещала бабушка. - Чтой-то ты врешь, деука!
– Ничего не вру! - вырывалась Лёвка из бабушкиных рук. - Ты же сама просила Жучка меня проводить. Я с Саньком ходила…
– Какого такого Жучка? - испугалась бабушка. - Собака, что ль, такая? Ты гляди у меня! А Санек твой - вообще озорник!
Ничего себе! Оказывается, тамбовская бабушка вовсе не поручала Толяну сопроводить Лёвку. Это была его инициатива. Зачем, спрашивается? Что он, такой добренький, этот завистник? Лёвкины ноготки пожалел, да? И почему он к этому делу именно Санька привлек?
Эти вопросы оставались пока без ответа. Но недолго.
Мы, как обычно, сидели в библиотеке, и я диктовал Лешке отрывок из «Родной речи». Он морщил лоб, хмурился и старательно, прикусив кончик языка, корябал в черновой тетради.
– Все? - спросил я. - Давай проверю.
Я достал красный фломастер и забрал у него тетрадь. В последнее мгновение Лешка как бы очнулся и сделал попытку удержать ее. Наверное, насажал столько ошибок, что ему стало стыдно перед старшим братом, который вместо того, чтобы исправить свои тройки, помогает ему исправить его двойки.
…Да, ошибки были. И я даже машинально начал их исправлять. Но над первой же фразой моя рука дрогнула, а мои глаза полезли на лоб.
Написанное Алешкой несколько отличалось от диктанта. Как собака от самолета.
Судите сами. Я ничего не изменил. Кроме ошибок, конечно.
«Раз. Кто-то стащил журналы, но двойки не исправил, дурак.
Два. Вместо этого выписал адреса.
Три. Один адрес - Санькин.
Четыре. Санька спал под гипнозом.
Пять. Его квартиру обворовали.
Шесть. Лёвкина бабка ни при чем».
– Что это? - спросил я.
– Мои мысли, - безмятежно отозвался Алешка. - Здорово, да? Как у Холмса. Логическая цепочка.
– И куда она тянется? - спросил я, чтобы прервать этот дурацкий разговор.
– Она тянется к преступникам! - громко прошептал Алешка.
– Откуда ты знаешь? - возмутился я.
– Оттуда! - и он гордо постучал себя по лбу.
Вечером к нам пришел наш участковый. Открыв ему дверь, мама немного испугалась, но он сразу ее успокоил:
– Не волнуйтесь, ваши дети еще ничего опять не натворили. Я посоветоваться зашел. К товарищу полковнику.
Наш участковый еще очень молодой и не очень опытный. И как только он узнал, что наш папа полковник милиции, то сразу стал с ним советоваться. И папа всегда ему помогал.
– Проходите на кухню, - пригласила мама. - Товарищ полковник сейчас будет.
Лейтенант с полковником уселись пить чай, а мы с Алешкой уселись на пол. В коридоре. Делали вид, что чиним старый сервировочный столик, который до сих пор не выкинули только потому, что никак не могли договориться, кто отнесет его на помойку. Всем некогда.
– По этой квартирной краже, товарищ полковник, практически никаких зацепок. Обошел все квартиры, опросил всех жильцов - никто не вспомнил ничего подозрительного. Кроме гражданки Басовой. Она рассказала про одного подозрительного молодого человека, который раскладывал в подъезде газеты по почтовым ящикам и все время оглядывался. Но, как выяснилось, оглядывался он два года назад…
Папа рассмеялся, а мы хихикнули и звякнули отверткой по молотку - для конспирации. Вроде того, что мы и не думаем подслушивать, потому как по горло заняты важным делом.
– Правда, гражданин Мизулин заметил возле подъезда автофургон марки «Газель», в который что-то грузили. Но ни цвета, ни номера машины сообщить не смог - не обратил внимания.
– А когда он его заметил? - уточнил папа.
– В том-то и дело, что как раз в то время, когда предположительно была совершена кража. От четырнадцати до шестнадцати часов.
– Это интересно, - задумчиво проговорил папа. - Хотите еще чаю? - Он помолчал и спросил: - Ну хоть что-то ему бросилось в глаза? Какая-нибудь примета?
– Да так, ерунда. Какая-то бомбошка за ветровым стеклом на веревочке. Но он ее не разглядел. Да таких бомбошек… - Участковый вздохнул. - На каждой машине…