И в самом деле, это был он! Впрочем, это особо никого не удивило, поскольку величайший трагический актер империи был сказочно красив, с темными волосами и диким, романтическим лицом. Он обладал чудесным голосом и одевался с большой, хотя и несколько подчеркнутой элегантностью. Конечно, он уже опасно приближался к пятидесяти, но по нему это было не видно.
В один миг дом шевалье приковал к себе всеобщее внимание. Все ждали прибытия великого человека, которое представлялось как некое триумфальное шествие. Ни у кого не было и мысли, что он давно уже мог бы находиться здесь и исполнять роль счастливого любовника Полины.
Однако это было не так. Правда, Полина уже была в него влюблена, но только на расстоянии, и счастливец пока еще ничего об этом не ведал. Когда же герой вошел, наконец, в ее салон, княгиня полностью забыла о своем общественном положении и почувствовала себя маленькой шестнадцатилетней девочкой, впервые встретившей своего кумира, о котором долго мечтала. Однако в отличие от этой девочки Полина точно знала силу воздействия своего оружия и знала, как с ним обращаться…
«Императорская Венера» хотела, чтобы первая же встреча стала решающей. Она надела платье в античном стиле, сочтя его подходящим для человека, игравшего Расина и Корнеля. На ней была накидка из не слишком прозрачного муслина, которая ей очень шла, умопомрачительное декольте было украшено двумя красными розами.
Тальма был смущен не меньше, чем принимавшая его хозяйка. Конечно, он привычен к приключениям и триумфам на сцене, но эта сияющая молодая женщина, которая его принимала, была сестрой императора, то есть сестрой человека, который был для него своего рода богом. Бесчисленное количество раз он восхищался ею со сцены, когда она царственно восседала в ложе в окружении блистательных офицеров.
От слов, которые произнесла Полина тоном робкой школьницы с дрожащими губами и влажными глазами, у него перехватило дыхание. Она откровенно сказала, что пригласила его под предлогом брать уроки словесности потому, что как княгиня и сестра императора она не может открыто назвать истинную причину этого приглашения.
– Какова же эта причина? – спросил смущенный Тальма.
– Попытайтесь понять меня. Я могу говорить только намеками. Примите во внимание чувство стыдливой женщины, которая больше не владеет собой. Я не могу объяснить, как во мне возникло к вам это чувство, как оно крепло с каждым разом, когда я видела вас на сцене. Я только знаю, что теперь оно овладело мною полностью, что оно стало моим господином, а я его рабой! Я больше не могу с ним бороться!
– Мадам! – произнес, не владея собой Тальма, поверженный уже одним этим пламенным объяснением.
– Я высохла от тоски и испепеляющего меня пламени, – воскликнула Полина, но внезапно осеклась, так как поняла, что начала читать монолог из «Федры», хотя смущенный Тальма даже не заметил этого.
– Сжальтесь надо мной, мадам! – простонал он. – Ваше королевское высочество изволит смеяться надо мной. Разве я, недостойный обожатель вашей красоты, мог надеяться, предполагать, мечтать, что…
Он совсем потерял голову, и Полина доконала его, одарив такой улыбкой, от которой все ангелы в раю лишились бы сознания.
– Я знаю о вас все, – нежно говорила она. – Я знаю звучание вашего голоса, все ваши роли, вкусы, личную жизнь… Ваши похождения! Все, просто все… кроме пыла вашей любви и вкуса ваших поцелуев!
Точнее выразиться было нельзя. Тальма бы в угаре и больше не сомневался в том, что разжег в сердце княгини переполнявшую ее страсть. И он понял: он обязан сделать все, чтобы не оставить никаких пробелов в их отношениях. У него не было более страстного желания, кроме как влюбиться в нее: и он отдался весь без остатка этому естественному порыву. Под божественными ручками Полины он загорелся как спичка.
Покорив Тальма, княгиня вновь вернулась к сдержанному образу жизни. Она всегда испытывала удовольствие, показывая своих любовников всему миру, а ныне это доставило ей особую радость. Тальма был знаменитой звездой! И она не особенно рисковала – Наполеон был далеко!
Пара была у всех на виду. Их видели вместе в открытой карете или когда они вместе делали покупки, Полина всегда шла впереди, а Тальма сопровождал ее с зонтом, закрывая от солнца, и нес ее дамскую сумку.
В вечерних сумерках их можно было видеть гуляющими по берегу озера, взявшись за руки, когда знаменитый актер читал своей возлюбленной стихи.
Император был далеко, но «мадам Мере» находилась на месте и не скупилась на упреки и увещевания, которые Полина, впрочем, оставляла без внимания. Она даже стала устраивать у себя большие театральные вечера, на которых Тальма читал монологи из «Британика», «Макбета» или «Полиесты».
При этом от внимания гостей не скрывалась близость отношений, существовавшая между хозяйкой дома и актером.
Никогда еще у Полины не было такой романтической любви, и никогда еще она не чувствовала себя более здоровой, и Тальма никогда не был так влюблен, как в этот раз. Погода стояла великолепная, и она решила предпринять поездку по озеру, пригласив многих гостей. С собой взяли огромные корзины с деликатесами, чтобы устроить пикник в одном из красивейших мест.
Это произошло в особенно теплый день августа. На судне собралось блестящее общество: сестры Клари, Рамбюто и дорогая Лаура Жюно, которая была поглощена тем, чтобы стать любовницей молодого маркиза де Баленкура. Общество посетило аббатство де Откомб и захоронения герцогов Савойских.
Это была удачная поездка, и все были полны радости и удовлетворения. В тени деревьев еще продолжалось наслаждение припасенными изысканными закусками, но внезапно небо закрылось темными облаками, превратившимися вскоре в горы туч. Общество поспешно погрузилось на судно, чтобы успеть вернуться в Экс до начала ненастья.
Но было уже поздно. Судно находилось на середине озера, когда внезапно разразился шторм. Один из тех неожиданных и сильных, которые делают горные озера очень опасными. Под чернильного цвета небом озеро вздыбилось высокими волнами и раскачивало элегантных пассажиров с беспощадной силой. У многих началась морская болезнь.
В дальнем углу салона разместился Тальма между Дезире Бернадотт и графом Рамбюто. Он съежился и сидел совсем неподвижно, поскольку слышал, что это лучшее средство от укачивания. Этот метод, казалось, был действенным. Но в этот момент внезапно раздался повелительный голос Полины. В ней проснулась беззаботная храбрость подлинных Бонапартов, и она вместе с Лаурой и Баленкуром осталась на палубе. Крепко вцепившись в перила, промокшая до нитки, она смеялась, как сумасшедшая.
– Тальма, – кричала она, – идите сюда к нам! Идите быстрей!
Несчастный попытался сделать вид, что ничего не слышит, но будущая королева Швеции Дезире Бернадотт с ядовитой улыбкой обратила его внимание на призыв Полины.
Скорее мертвый, чем живой, Тальма потащился из своего укромного угла салона на омываемую штормом палубу. У него было лицо человека, поднимающегося на эшафот. Наверху его встретил вой ветра и огромные массы брызг, хлеставших по лицу, как пощечины. Ему показалось, что он окунулся в котел с ведьмами. Его чуть не вырвало… и в этот момент он увидел восхитительную улыбку Полины.