Фернан повертел оба колеса, надавил рукой на седло — всё в порядке.

— Ладно! — сказал он с удовлетворением. - Если папе удастся починить вилку, может быть, в субботу или в воскресенье мы опять будем кататься. Папа не подведет!

Подняв голову, он увидел тень, потихоньку приближавшуюся к ним со стороны сквера. В желтом свете фонаря Фернан узнал Рубло. Шляпа была у него спущена на глаза, пальто расстегнуто. Он остановился как вкопанный и, видимо, растерялся, увидев детей.

— Что вам здесь надо? — сердито спросил его Фернан. - Это наша улица…

Рубло не ответил. Он подошел еще ближе и стал обходить ребят, как будто намереваясь прижать их к стене. Поняв это, Марион засунула два пальца в рот и издала пронзительный свист, который долго еще отдавался в безлюдном квартале.

Рубло с ужасом увидел, как из глубины улицы, точно по волшебству, появились три громадные, лохматые, необычайно уродливые собаки. Они мчались прямо на него, молча, без лая. Их внезапное появление было похоже на страшный сон. Рубло живо повернулся и со всех ног бросился бежать в сторону сквера. Марион расхохоталась.

Три собаки пробежали мимо нее. Это были датский дог Цезарь, легавая Гуго и овчарка Фриц — три самые противные собаки во всем квартале, бывшие пациенты ветеринарной лечебницы Марион на улице Маленьких Бедняков. Марион щелкнула языком. Собаки немедленно прекратили преследование Рубло и, виляя хвостами, выстроились у ноги девочки, как и подобает хорошо дрессированным собачкам. Фернан держался за бока.

— Это еще что! — заметила Марион. - А вот стоит мне свистнуть, когда я бываю в квартале Бакюс, как тут же их прибегает не меньше полусотни. Собаки не забывают…

Она погладила своих громадных псов. А те полюбезничали с Фифи, подняли задние ножки у стены и ушли по домам, куда-то в конец улицы Сесиль.

— Хочешь, я немного побуду с тобой? — предложила Марион. - Мама, правда, ждет меня, но пять минут…

— Не стоит, — ответил Фернан, поглядывая в сторону вокзала. - Папа должен скоро прийти.

— А если тот вернется?

— Ну, что ты! Он трус…

— Хотела бы я знать, что ему от нас нужно было?… — встревоженно пробормотала Марион.

— Бывают такие люди. Они способны взбеситься из-за любого пустяка, — сказал Фернан. - Должно быть, Рубло разозлился на нас из-за Бонбона… Иди, Марион! Не задерживайся.

Марион поцеловала своего приятеля в щеку и отправилась домой. Фифи семенила впереди. Дойдя до улицы Сесиль, Марион обернулась и в последний раз помахала Фернану рукой. Только теперь Фернан считал веселый четверг оконченным.

Вернувшись с работы, его отец увидел, что мальчик сидит, прижавшись к садовой решетке, и держит в руках свою безголовую лошадь.

— Мама стряпает у кого-то в Новом квартале, — сообщил Фернан отцу. - Она вернется только в восемь часов…

— Надо было подождать меня у соседей, а не мерзнуть под дверью, — проворчал отец. - Входи…

Фернан вошел в дом, таща за собой лошадь.

— Ну, что вы делали хорошенького сегодня? — спросил отец.

— Лошадь поломали, — пробормотал мальчик, опустив голову. - Переднее колесо совсем отвалилось…

— Опять! — беззлобно вздохнул мсье Дуэн.

— И, кажется, на этот раз всерьез.

Дуэн зажег в кухне свет и положил свою сумку на стол.

Это был кроткий, добрый человек с немного грустным взглядом и длинными седеющими усами, закрывающими всю нижнюю половину лица.

— Ну что ж, посмотрим! — сказал он, опускаясь на стул.

Мальчик подтолкнул лошадь, и она задом вошла в кухню. Колеса никогда не смазывались и потому отчаянно скрипели. Дуэн стал осматривать повреждения.

— Фу, черт, вилка сломана! — воскликнул он.

Фернан горестно развел руками. Отец снова вздохнул, зажал руль между колен, внимательно осмотрел сломанную вилку и умелой, опытной рукой рабочего ощупал концы.

— Ничего не поделаешь, — заявил он. - Простая спайка долго не продержится, вы только разобьете себе мордашки!

Фернан тихо заплакал. Слезы текли по его щекам и падали на блестящий плиточный пол. Отец искоса взглянул на сына и тихонько положил руль на край стола.

— Не плачь, сынок, — сказал он хриплым голосом. - Завтра утром по дороге на работу я зайду в мастерскую службы тяги. Мой приятель Росси в свободную минутку сделает нам новую вилку. Ему это ничего не стоит… Досадно только, что старую невозможно вытащить. Придется ее распиливать на месте, и все товарищи поднимут меня на смех, когда я появлюсь с этой клячей под мышкой…

— Можно бы отвинтить оба колеса, — посоветовал Фернан, улыбаясь сквозь слезы. - Все-таки легче будет нести. У нее уже и так головы нет, а когда и колес не будет, то чего же тут смеяться…

Худенькая белокурая мадам Дуэн вернулась в половине девятого очень уставшая, но, как всегда, довольная. Она рассмеялась, увидев мужа и сына сидящими на полу и занятыми лошадью.

— Я уже все знаю, — сказала она. - Мама Зидора рассказала мне по дороге. Говорят, у Татава искры из глаз посыпались! Вот увидите, вы себе когда-нибудь головы расшибете…

— Оставь их! — ответил отец. - Надо же детишкам побаловаться! Если не теперь, то когда? В двенадцать лет поздно будет.

Он отцепил оба колеса и выставил лошадь в переднюю. Потом он стал что-то насвистывать и тщательно мыть руки под краном. Жена обернулась.

— А сам-то ты много баловался тридцать лет назад, когда жил в бараке? — со смехом спросила она.

— Я-то нет… — ответил Дуэн. - Но что из того?

Глава 2 ПРОЩАЙ, ЛОШАДКА!

Марион жила с матерью в самом конце улицы Маленьких Бедняков, в ветхом домике, один фасад которого смотрел на дорогу Черной Коровы.

Никто в точности не знал, откуда взялось странное название этой дороги. Марион, например, считала, что на черную корову похож только старый, отслуживший и заброшенный паровоз, который уже лет тридцать ржавел на запасных путях Сортировочной. Все рельсы были здесь давно убраны. Над унылыми железнодорожными путями возвышался один только этот старый паровоз. Под ним еще лежали два куска рельсов, но и те почти целиком ушли в глину. Летом, на солнце, он был красновато-коричневым и казался странным на этом лугу, как гиппопотам среди ромашек. Зато под дождем он действительно становился черным и на фоне свинцового неба имел довольно-таки мрачный и даже угрожающий вид.

Осенью и зимой, когда бушевали бури, его разбитый старый котел издавал жалобный вой, и ему подвывали двенадцать собак маленькой Марион.

На следующий день после школы Габи повел самых сильных из своей компании на пустырь, лежавший вблизи пакгаузов фирмы Сезара Аравана. Среди старых, почти развалившихся деревянных вагонов там валялись кучи ржавого железа, обгорелые шпалы, искривленные рельсы, — словом, это было свалочное место. Марион хорошо знала здесь каждый уголок. Она повела своих друзей прямо к последнему вагону. Там лежало множество пустых бутылок.