— Чего он?! — Мальчишка всё-таки обиделся на удар. Фередир, скатывавший одеяла, пожал плечами и тихо ответил:
— Не лезь, он думает и смотрит.
— Вы долго будете возиться?! — неожиданно окликнул их Эйнор раздражённым голосом. — Где костёр, где вода, завтрак где?! Поедете голодными, если через десять минут вода не будет кипеть!
— Что-то не то, — объяснил Фередир. — Давай скорей. Ты за водой, я — костёр.
— Угу, — кивнул Гарав.
Вода закипела даже раньше, чем через десять минут. От вчерашних уток осталась одна ножка, Эйнор сё брезгливо укусил, кинул у огня и стал бродить вокруг костра кругами. Нет, поведение его правда напоминало наркота, который ждёт дозу, Гарав даже испугался.
— На, — ткнул ему между тем половину ножки (со второй мясо было счищено наголо) Фередир. — Эйнор, ты будешь суп-то?
— Да, — отрезал тот.
То, что Фередир называл супом — Гарав уже познакомился с этим блюдом, — готовилось просто. В кипящую воду бросали шматок свиного жира, перетопленного с сухарной крошкой, тёртым вяленым мясом и такой же тёртой сухой зеленью и солью. Когда Гарав увидел шлёпнувшуюся в котелок припахивающую массу, он, хотя и был голоден, усомнился, стоит ли есть. Но суп этот был поразительно вкусным. Впрочем, сейчас он в горло не лез — Гарав заподозрил серьёзно, что нарушил своим навязчивым появлением какие-то планы Эйнора. Что у него эти планы есть и что они серьёзны, сомнений не оставалось.
— Поедем в Форност, — сказал Эйнор, за завтраком ни слова не проронивший. Гараву это название мало что говорило (вроде бы читал в книжке, но он не помнил даже, что это за место). А Фередир даже руки уронил:
— Куда?! — подавился он. — До Раздола — четыре дня пути!!! Это же обратно и на север!
— Твое дело — не протереть седло задом, — отрезал Эйнор неожиданно грубо. Фередир пожал плечами:
— Да я-то что. Но что мы будем жрать? Я на такие петли не рассчитывал. И потом, нас же трое теперь.
— Вот именно. И у третьего нет ни коня, ни оружия, ни вещей, — пояснил Эйнор. Фередир всем своим видом показал: да мне-то, как хочешь. Но Гараву удивлённо сказал:
— Запросто могли бы всё купить в Раздоле. Хотя… — Оруженосец поморщился. — Может, оно и к лучшему. Не видеть эльфов лишний раз.
— А что, они такие страшные? — Гарав вспомнил посаженного на кол и невольно вздрогнул всем телом.
— Нет, что ты… — Фередир собрал миски. — Коней седлай давай, я помою… Не страшные, красивые, мудрые… А только всё равно…
Он дальше ничего не стал объяснять.
* * *
Обратно ехать было скучно. Хорошо ещё, стоило рассеяться туману, как Эйнор как будто ожил. Мальчишки, вёдшие себя тише воды ниже травы, даже вздрогнули, когда услышали вдруг голос рыцаря — Эйнор пел на каком-то незнакомом и красивом языке. Гарав понял, что это эльфийский.
— Ого, у него настроение хорошее стало, — прошептал Фередир в ухо Гараву. — Слушай, он сейчас будет петь много.
Гарав кивнул.
Pella hísië, penna már
órenyan iltuvima lár.
Erya tenn' ambaróne sundar
nályë — fírië, nwalmë, nár.
Tular Valar mí silmë fánar.
Meldanya curuntanen tá́nar.
Minya Vard' elerrilë anta;
miruvóre Yavanna quanta.
Ulmo — losse ëaro, yallo
Aulë cára vanima canta.
Nesso — lintessë, Váno — helma.
Tula Melkor ar anta melmo.
Erwa ná Feanáro hin,
úner mа́га voronda nin.
Hlara, melda carmëo aina,
laurefinda vë Laurelin:
ú-kenuvalyë tenn' Ambar-metta.
Hlara enya métima quetta.
Pella hísie, pella nen,
tíra ilúvekéna hén.
Indis.
Engwa indëo olos.
Naëva manina elya men. [35]
— Это песня Macalaurë Fëanáro-hino, — сказал Эйнор, закончив. — Не очень весёлая, но у этого великого певца было мало весёлых песен.
— Он был эльф? — спросил Гарав. Эйнор кивнул.
— Нолдо. Сын великого Феанора, сам великий воин и великий певец. Спеть ещё?
— Да! — Мальчишки выкрикнули это в один голос. Эйнор засмеялся, но тут же посерьёзнел…
Словно птицы на небе, летят облака
Над безмолвной морскою волной…
А когда-то, с поры той минули века,
Белый Град здесь стоял над скалой… [36]
— Ну что ты поёшь такие грустные? — огорчённо спросил Фередир и чуть пришпорил коня. Эйнор улыбнулся:
— Спой весёлую.
— Ну, не знаю, весёлую или нет, но точно пободрей спою! — задиристо отозвался Фередир. Подбоченился в седле (Гарав поёрзал, теснясь).
Я искал Границу Бури —
А у бури нет границ…
И с тех пор мой корабль танцует
Под настойчивый ветра свист.
Белой чайкою рвется парус,
Где ты был — там тебя уж нет…
Даже имени не осталось
У осколка древних легенд.
И с тех пор меня мотает
По морям, городам и войнам.
Память льдинкой в ладони тает —
И нет силы крикнуть: «Довольно!»
В многих знаниях — много горя,
Я — воистину Черный Вестник,
Я играю чужой судьбою
С оголтелою бурей вместе!
Фередир присвистнул — без пальцев, но громко — и продолжал:
Но тебя ничто не удержит,
Если ветер — твоя стихия.