Гарав ещё раз поблагодарил. Задумчиво. И снова вышел в толкотню рынка. Сунулся туда, где торговали рукописями — настоящими книгами и свитками. И вновь досадливо ощутил себя ущербным, неграмотным. Вот же гадство. К счастью, рядом шла торговля украшениями. Правда, тут было в основном то, что в мире Пашки называлось «бижутерия». Дутое золото, посеребренное железо, позолоченная медь, полудрагоценные камни, а то вообще явные стразы (надо же, умеют делать!)… Цены были, конечно, тоже мелочёвые, на фартинги, и Гарав отошёл подальше, где торговали настоящими вещами.
Тут, конечно, тоже разные были вещи и разные цены. Гарав пробежался взглядом по вещам — от лежавшей под локтем хозяина лавки диадемы, плетения золотой ажурной паутинки с изумрудами и рубинами. Да уж.
Ценников тут не было, а спрашивать цену Гарав стеснялся. Он спросит, ему ответят, станет ясно, что не купишь, и всем будет ясно, что у него просто не хватает денег. И будет стыдно.
Тем не менее он всё ещё водил взглядом — пока не наткнулся на простенький перстенёк. Явно женский. Серебряный. Тоненький ободок в виде стебля растения, красиво раскрытый — словно навстречу солнцу — цветок… А в середине цветка мерцал прозрачный красновато-коричневый камешек — Гарав не знал, что это гиацинт. Недорогой, но при правильной огранке красивый. А тут как раз явно поработал мастер…
Ювелир — неожиданно полненький, невысокий, в лихом берете на седоватых волосах — вдруг наклонился над прилавком и сообщил:
— Зарни и семь фартингов, оруженосец.
«А вот интересно, — подумал Гарав, — как они все угадывают, что я оруженосец?» Но тут же понял, о чём идёт речь, и удивлённо спросил:
— Что?
— Этот перстенёк — зарни и семь фартингов. Девушкам нравятся такие вещи. И иногда такой подарок намного ценней любой диадемы, которую покупают нелюбимым жёнам — как дополнение к красивой статуе.
Гарав поднял глаза.
У ювелира были добрые глаза. Странно. Торгаш… Но у него и правда добрые глаза.
— Я… возьму, — с заминкой согласился Гарав. И полез в кошелёк. Нашарил монеты наощупь, чтобы не считать их на виду у всех — увидят же все, что там и есть-то… Вообще-то мальчишке это казалось — покупатели и зеваки не смотрели на него. Почему-то посчитал про себя: осталось зарни и двенадцать фартингов. Ну и нормально!
Перстенёк ювелир упаковал в маленький мешочек из тонкой кожи на завязке. И с улыбкой передал мальчишке:
— Пусть ей понравится.
— Спасибо, — кивнул Гарав, бережно убирая мешочек в кошелёк. И пошёл дальше — пару раз оглянувшись и ощущая, что настроение почему-то стало очень хорошее и беззаботное.
Наискось от лавки ювелира шёл кулачный бой. Плотная толпа окружала почти настоящий ринг (по крайней мере натянутые на стойки верёвки наличествовали), на котором двое мужчин — голые по пояс — работали кулаками. Голыми. Оба были в крови, но как раз когда Гарав протиснулся поближе, бой прекратился, и противники пожали друг другу предплечья и даже обнялись, похлопали по спинам и отошли в сторону от толпы. Ещё двое — помоложе — тут же стали сливать на руки бойцам, а те умывались, фыркая. Между тем «на ринг» уже вылезла следующая пара, и Гарав сообразил, что бой любительский, просто машут кулаками желающие. Честно говоря, смотреть на это было как-то скучновато. Зато буквально по соседству на почти такой же площадке сражались на мечах — двое на одного. Этот один был эльф. Судя по репликам в толпе, такое встречалось редко.
Длинный меч эльфа — полуторка с заметно листовидным клинком, на котором серел витиеватый узор, — плёл вихревое кружево, удары и отбивы переходили один в другой незаметно и быстро, как волны на море. Он побеждал. Но Гарав с огорчением и досадой подумал, что он и удары проигрывающих людей не различает. Ну как тут научиться? А ведь надо. Это вещь совершенно необходимая, насущная… Нет, надо попросить Эйнора тренироваться чаще.
— Ay, yothejd, — вдруг коснулась плеча Гарава рука. Он обернулся и увидел рыжеголового кудрявого парня своих лет. В чёрной и коричневой коже, с переброшенным через плечо чёрно-жёлтым клетчатым плащом, он смотрел на Гарава, держа ладонь на шайбовидном навершии меча в богатых ножнах. — Jakt veytta? — И, видя, что Гарав не понимает, повторил — громко, привлекая внимание окружающих: — Сразимся? Для интереса?
Голубые глаза парня были не интересными. Они были злыми. Неясно, почему, но он был явно зол на Гарава… хотя нет. Скорей всего, на йотеод. Вот чёрт, подумал мальчишка недовольно, ну вот же ж в чужом пиру… Отвечать за дела чужого народа. Но вокруг уже прислушались, раздавались поощрительные выкрики, мальчишек только что не подталкивали в спины. Судя по голосам, подавляющее большинство болели за Гарава.
Гарав смерил рыжего от головы до пят и обратно. Неспешно и внимательно. Хмыкнул и начал расстегивать пояс. Сразу протянулись несколько рук — принять пояс и куртку. Подумав, скинул и рубашку. В толпе прошёл шепоток — разглядели ещё не совсем поджившие шрамы на запястьях и спине. Наверное, разглядели и ночные украшения… но стыдливая мысль об этом ушла сразу, как только раздался голос:
— Не ваши парня пометили, рыжий? — спросил кто-то явно враждебно. Холмовик зверовато повёл глазами, тоже стаскивая куртку, одетую на голое тело. Он был худой, как щепка, но жилистый, на груди и плече слева синела вязь сложной татуировки. Сбросив ножны с длинного серого клинка, холмовик полоснул воздух крест-накрест. Гарав повёл углом рта и вышел на край площадки. Пригнулся, ощущая неожиданный азарт — это чувство нахлынуло волной и утопило всю рассудочность и все опасения. Хотелось драться и победить.
— Обмотайте им мечи, — сказал вдруг эльф — он стоял в толпе, держа в руке кружку. — Это не шутки. Мальчишки порубят друг друга.
— Правильно, — поддержал кто-то. У Гарава из рук потянули меч:
— Дай-ка, дай, сейчас вернут.
Рыжий отдал меч явно неохотно, и Гарав сообразил: а ведь правда хотел ранить. Или даже убить. Ну сволочь…
А мальчишкам уже вернули оружие — плотно обмотанное надёжно закреплённой тонкой тканью, густо выпачканной то ли углём, то ли сажей.
— Ха! — выкрикнул рыжий, топая ногой, тут же прыгнул влево и нанёс удар вправо, в плечо. Причём так, что воздух низко загудел — и попади меч в цель, это был бы перелом плеча и ключицы. Но Гарав чего-то такого ожидал — отшатнулся в сторону от удара и достал противника по колену. Мельком, несильно — но полоса сажи осталась. Рыжий оскалил зубы, прыгнул ближе, целя Гараву в живот — едва тот поднял клинок, как меч рыжего стремительно отдёрнулся и тут же метнулся выше, в грудь. Гарав опять ушёл — в сторону-вбок, сверху рубанул по вытянутой руке. Рыжий отскочил — как в танце, махнул мечом на уровне живота. Но Гарав не атаковал — ждал. Ждал, только губы себя как-то странно вели, сами по себе растягивались, словно в улыбке, открывая не только зубы, но и дёсны. Гарав ничего не мог с этим сделать.
Меч холмовика описал восьмёрку — и закрутился с бешеной скоростью. Похоже было, что оружие, как пропеллер, тянет за собой своего хозяина. Держа перед собой меч как перекладину — параллельно земле на уровне груди, — Гарав сделал несколько шагов назад по кругу. Врёшь, устанешь… Восьмёрка разрядилась стремительным броском в голову. Гарав отклонился — еле успел убрать её, ветерком прошлось по щеке — и ткнул мечом перед собой вниз.