Денис пожал плечами:
– Конечно, пусть перебирается.
– Мальчишке естественней жить в одной комнате с мальчишкой, чем с женщиной, пусть даже с матерью, – пояснил Борис Игоревич.
– Но как же получается? Мы вас просто стесняем, а вы… – домработница снова замялась.
Третьяков-старший чуть насмешливо договорил:
– …а мы хозяева? Благодарю покорно, Ольга Ивановна, я никогда не был хозяином над людьми и не собираюсь начинать… Лерка! – крикнул отец. – Ну ты где, мы все хотим есть!!!
– Они переодеваются, – пояснил Денис, садясь за стол. – В обеденное платье… Ольга Ивановна, а что ваш Олег любит?
– Хулиганить, – вздохнула женщина. – Он не злой, но… озлобленный он у меня. Да и то сказать – жизнь… – она не договорила и стала раскладывать по тарелкам еду.
Борис Игоревич и Денис встали – в столовую вошла Валерия Вадимовна.
…Этим вечером Денис решительно выключил кондиционер и открыл окно. Привыкать-то все равно надо. Комнату наполнила влажная духота и толпы мошек. Денис чертыхнулся и улегся на кровать. Повернул удобней настольную лампу. И взялся за Шепелева.
Книги оставалось все меньше и меньше. Мальчишка по временам отвлекался и минуту-другую лежал, глядя в потолок и осмысливая то, что прочитал.
А потом сжался, дойдя до строк:
«Бодак зажег в жаровне пару факелов, один протянул молчаливому помощнику, второй оставил себе.
– Счас подпалим ему лапы – заговорит.
Серёжка хлюпнул носом, закусил губу. Хотя бы несколько секунд он еще промолчит, пока не кончатся последние силы. А потом…
Почему-то вдруг вспомнилась дорога и рассказ Балиса Валдисовича про деда-моряка. «Делай, что должен, и пусть будет, что будет». Он сейчас должен молчать. И пусть будет, что будет…»
Денису хотелось сказать: «Серёжка, молчи!» – но он отдавал себе отчет, что вряд ли имеет право… С собой-то можно быть честным. И Денис понимал: он бы такого не выдержал. Все бы рассказал. Уже давно… Эххх!!! Понимать это было стыдно, даже захотелось отложить книгу, чтобы не пачкать ее. Но ужасно хотелось узнать: а как дальше?!.
…А дальше все было хорошо. И презрение к себе забылось. Только стало ужасно обидно, что закончилась книга. Денис даже заглянул за обложку – нет ли там еще пары листиков?! Вздохнул – не было.
Мальчишка упруго потянулся, легко достал стенку закинутыми за голову ногами и подумал, что завтра тут появится еще один жилец. Никакого неудобства при мысли о незнакомом мальчишке Денис не испытывал. Несмотря на опыт последних недель, он продолжал оставаться ребенком Империи – и, в общем-то, представлял себе Олега как любого мальчишку из любого имперского города. В конце концов, три года назад с улицы в дом Третьяковых постучался же Илюшка – мальчишка на год старше тогдашнего Дениса. Безо всякого смущения он пояснил, что приехал из Хатанги и заблудился, а адрес какой-то родни посеял и зашел вот в первый же дом. Пока то и се, пока звонки, пока туда-сюда – этот Илюшка жил себе три дня в комнате Дениса, и даже сейчас нет-нет да и приходило письмо со штемпелем Заполярья, да и Денис сам писал иногда. И это правильно, и иначе быть не должно!
«Ну, завтра посмотрим», – Денис поднялся, подошел к окну.
И на этот раз – совершенно ясно увидел, как тень – более темная, чем сама темнота – скользнула вдоль кустов по ту сторону ограды – и растворилась в ночи.
– Фокусы, – пробормотал Денис уже без особого удивления.
И, выключив свет, растянулся на кровати.
* * *
Утром Дениса разбудила неожиданная струя сырой свежести, хлынувшая из открытого окна.
Зевая и потягиваясь, Денис подошел к окну. Хотел его закрыть. И замер, заморгал.
Было утро. Раннее совсем, над кустами – туманище, солнце еще не встало, небо было чистым.
Во дворе отец поднимал на флагшток черно-желто-белое полотнище имперского флага. Сверху Денис видел его лицо.
Так поднимают флаг в крепости, которую поклялись не покидать.
Теперь Дениса разбудил звонок в дверь.
Как видно, звонили уже долго, потому что мальчишке сквозь сон казалось, что он слышит звонок целую вечность. Вставать дико не хотелось, Денис надеялся, что звонящий все-таки устанет и уйдет, но тот не только не уставал, но теперь уже звонил, вообще не отпуская кнопки – и мальчишка потащился вниз, теперь уже надеясь на то, что сейчас все быстренько выяснится и он снова вернется в постель.
За дверью обнаружился паренек – примерно Денисовых лет. Незнакомый. Рослый, коротко стриженный, одетый в легкую куртку и подвернутые штаны неопределенного цвета. Босой. На зевающего и взлохмаченного Дениса, который возник на пороге в одних трусах, мальчишка посмотрел недоверчиво и даже немного угрюмо, потом сказал:
– Я Мишка.
– А я Денис, – пробормотал Третьяков-младший, потягиваясь. – И чего?
– Ты сказал, что можешь научить стрелять…
– Кого? – уточнил Денис, слегка просыпаясь при слове «стрелять».
Мальчишка подрастерялся и с запинкой ответил:
– М… меня.
– Когда я тебе это говорил?! – Денис проснулся совсем – иначе не получалось изумиться.
– Не мне… – мальчишка переступил с ноги на ногу. – Матери.
– А! – Денис включился полностью и раскрыл глаза. – Ты сын тети Лены?!
– Елены Александровны, – солидно поправил мальчишка.
– Ну, так чего стоишь, заходи! – завопил Денис, за руку втаскивая ошалевшего мальчишку в коридорчик. – Я сейчас, ты проходи куда хочешь, я быстро!
Денис привел себя в порядок и даже влез в шорты с бешеной скоростью. Но, когда он выскочил из своей комнаты, гость все еще торчал в коридорчике.
– О! – Денис остановился. – Ты вообще чего тут?! Я же сказал – проходи!
– Да ну… – хмуро сказал Мишка.
– Ну что, я с тобой в коридоре буду разговаривать, что ли?! – удивился и рассердился Денис, опять пуская в ход руку и затаскивая гостя теперь уже в свою комнату в мезонине.
Там Мишка оробел еще больше. Огляделся как-то пришибленно и спросил:
– Твоя?
– Кто? – не понял Денис. – А, комната?.. Ну да, моя.
У него на секунду появился соблазн загрузить мальчишку парой журналов. Но потом он рассудил, что Мишка пришел не за этим. И внезапно – даже для самого себя неожиданно, пожалуй, – спросил:
– Есть хочешь?
– Хочу, – так же неожиданно честно ответил Мишка.
… – А переруб – хрясь! Свинья – виииииии! А дядя Жора ногами дрыг, брык – сапоги в стороны – и не хуже свиньи: «Борону уберите-е-е-е!!!» Мы в нее впряглись и ка-а-ак тяганули! И с порогом вместе ее вынесли. А дядя Жора рухнул и орет: «Поганцы! Куда порог поперли, жеребцы-трехлетки, вашу маму?!»