И вот они шли мимо нас – пленные мимо наступающих. И я подумала, что мы не будем раскрашивать их карты и отбирать их землю. Никогда Вашингтон не будет каким-нибудь Новым Ивановском. Зачем? Нам не нужна их земля. Я не хочу сжечь их семьи в отместку за наших детей и женщин. Даже сейчас – я не хочу.
Пусть их не будет на нашей земле. И все.
А Димка плакал и твердил:
– Карта… Взяли, да, взяли?!. Вот вам… карта… взяли!..
Колонна прошла. И я вздохнула с облегчением. Как будто очистился воздух.
Честное слово. И мне кажется, Коля меня бы понял.
* * *
Я наклонилась. Прямо под крыльями – рукой подать, рядом! – шли, переваливаясь в поднятых ими же волнах, ракетные катера нового Черноморского флота. Много, не меньше дюжины. Было так близко, что я различала стежки на синих Андреевских крестах, которые бились на ветру так яростно, что казались неподвижными. Мне вспомнилось слышанное недавно на флотской радиоволне, когда объявили, что катерники потопили турецкую эскадру – семь вымпелов – на траверзе Севастополя:
Если в трюмах вода и по правому траверзу скалится враг,
Если рвется душа из пробитой груди, словно пар из котлов,
Все равно никогда белым флагом не станет Андреевский флаг!
Мы под волны уйдем, не сдаваясь, под гром орудийных
стволов [24] .
Я неистово замахала рукой. Хотя, конечно, меня там никто видеть не мог – никого на палубах при такой скорости нет и быть не может. Где-то там, наверное, шли «Терец», «Кубанец», «Пластун», «Казак»… Катера, построенные на собранные у нас деньги.
«Гони мразь с земли, воздуха и воды!» – вспомнила я лозунг плаката, который недавно Илюшка Лобов прикрепил над своим спальным местом. Боженька, боженька, неужели у нас получается?!
– Дашутка, не спи! – проскрипел в звукопроводе голос Светки. – Ущелье!
Все три планера скользнули в ущелье – один за другим, синхронно падая на крыло. Мы забрасывали сухие пайки горным стрелкам, наступавшим на Поти и Кобулети – в такие места, где не могли летать вертушки, а сброс с самолетов грозил тем, что груз останется лежать где-нибудь в ущелье или вообще попадет в руки врагу.
– Проснулась! – собралась я.
Пошевелила стыковочный узел – дернешь, и тюки пойдут вниз. Тут же отдернула руку – еще сбросишь нечаянно.
Ущелье было завалено тут и там снаряжением, тяжелым оружием, неубранными трупами… Смердело снизу ужасно; оставалось надеяться только на то, что будущей весной все это потоки с гор снесут в море. Черное и так отравлено сероводородом, так что несколько тысяч турок и грузин особо вони не добавят, а рыбки так даже обрадуются. Мы пролетели над одним из ориентиров – гигантским «Лансером», американским Б-1, сбитым неделю назад. Серо-черная бескрылая туша лежала через ущелье, как дикий мост – мы перескочили верхом и опять ушли вниз, почти задевая кончиками крыльев зелень на склонах (осень у нас только по календарю…).
Осталось посвистыванье ветра – Светка вырубила двигатель. В ущельях всегда лучше летать именно так – поймаешь поток и паришь десятки километров, если умеючи. А сейчас по ущелью доносило частую стрельбу, уханье взрывов…
«Аэроказак» летел впереди нас, «Вихрь» – позади. Я на всякий случай развернула РПК – единственное наше оружие в этом вылете – направо. Конечно, услышать нас нельзя, а если и увидишь – то вряд ли успеешь сориентироваться и выстрелить… но точно так же думали очень многие люди поопытней нас. Сейчас они «чешут потыльци», как бабуля скажет, на том свете.
Дальше все было просто, как на скотном дворе. Даже как-то мило и по-домашнему. На краю скальной площадки слева прыгал и что-то нехорошо орал, размахивая «сферой», бородатый мужик, выше растопырила ручки команда поддержки (как будто тюки прямо сейчас начнут им в эти ручки падать – посмотрела бы я на такое…). Триста метров вперед и правее змейками – как ручейки муравьев – спешно спускались в ущелье люди в серой форме – турецкие горные стрелки. Двести метров вперед и левее – люди в ковыльном – наши горные стрелки, – сидя и лежа среди камней и зелени, вели огонь из всего, что было, включая два снятых с вьюков КПВТ и два миномета. Над ними билось черно-желто-белое знамя. На дне ущелья, венчая военное безумие происходящего, торчал невесть как туда попавший легкий танк «ПТ-76», истекая вязким черным дымом, который и вверх-то подниматься не хотел – стелился по земле. Возле пушки задумчиво сидел танкист – в расслабленной позе философа. Он был, конечно, убит.
Вот такая зарисовка… Я крутнула стволом и начала сосредоточенно выкашивать турок – там, где сверху мне их было видно, а нашим снизу – нет. Илюшка Лобов с Сашкой Тасоевым поддержали меня из РПК и ПКМ. Наши машинки ушли вверх, потом – на «горку». Я рванула стыковку, отправляя два узла и правда почти в руки молодого парня, который смотрел на меня из-под выбившейся на прикрытый «сферой» лоб светлой челки с восторженным обожанием, широко раскрыв глаза. Потом парень плюнул кровью и упал на тюк, обнимая его.
Это было последнее, что я видела – мы уже неслись прочь над самой землей…
…Ночью был большой воздушный бой. Я не спала – сидела и читала под ручным фонариком книжку про Джен Эйр, невесть как попавшую к нам. Потом вышла по делу и увидела, что на юго-западе все небо в огненных точках. Больше, меньше, мерцающие, вспыхивающие… Их были сотни. Некоторые разрывались в воздухе и гасли градом мелких искр, другие неслись к земле…
Только утром мы узнали, что это разбили последнюю авиагруппировку врага, прикрывавшую турецкие границы.
* * *
– Ты чего в отпуск не поехал? – Олег Барбашов, прекратив возиться с кассетой осколочных бомб, закрепленной на стойке, оглянулся через плечо на своего пилота Опришко. – Димка, хорунжий, эу! – он присвистнул.
– Да ну, неохота, – пожал плечами Димка, и его девчоночье, но загорелое дочерна лицо стало задумчивым. – А что, мама спрашивала?
– Ну да, – Олег сел боком на свое место. – И вообще… – Он засмеялся. – Не поверишь, у нас в станице пионерский отряд организовали. Красные галстуки, все как в кино. И наши, и иногородние из детдома…
– Олежка, – Димка тоже сел к себе. – Олежка, тебе не кажется, что все-все-все, что до войны – было та-а-ак давно, что… – Он вздохнул и не договорил.
Но Барабаш понял.
– Кажется, – ответил он, играя ремнем закрепленного в зажиме «АКМ». – Да… А ведь полгода не прошло… – Он вгляделся в лицо пилота. – Казак, ты чего?
– Да так, – Димка улыбнулся. – Устал я. Сильно устал. Уж очень все долго. Я головой понимаю, что недолго, а… – и он вздохнул.
– Ну и ехал бы как раз отдыхать, чего ты! – Олег встал, еще присмотрелся и предложил: – Слушай, давай не полетим. В смысле, ты. Скажешь, что приболел. А я Дениску Коломищева из техсостава возьму за пилота. Он давно просится.