Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств…
– Что это? – спросил Колька.
– «Гамлет» Шекспира, – нехотя ответил я. – Есть здесь счастье, Коль. Какое сами себе слепим, такое и есть. Что возьмем – то и наше. И в какой-то степени это справедливо… – Я встал на ноги. – А вот и наши идут.
* * *
Я не знаю, какова Темза в нашем мире, хотя всегда мечтал побывать в Англии. Но здесь я увидел широкую и спокойную полноводную реку, незаметно и плавно катившуюся в ивовых зарослях. Местами от берегов отступали островки гордо стоявшего в воде тростника, над ними пролетали густые стаи уток.
– Темза, – сказал Джек. – Господи боже. – Он перешел на английский. – Я не был здесь двадцать два года!
– Двадцать два? – недоверчиво спросил Ян, сидевший на корточках у воды и плескавший ее себе за ворот куртки.
– Двадцать два, – с неуместной, казалось бы, улыбкой подтвердил Джек. – Я был только у тех мест, где Темза впадает в Рейн, а сюда не заходил… – Он сунул два пальца в рот и резко свистнул. С отмели километрах в полутора от нас замахал рукой Вадим, оттуда тоже засвистели, и кто-то поднял в обеих руках здоровенную рыбину. – Улов, Олег…
– Улов, – я прислушался. – Улов… Тихо, ребята.
Вопросов не последовало. Умолкли все – и сразу. Джек глазами спросил: «Что?» Я дернул щекой. Что-то мне не нравилось… что-то двигалось на самом краешке беспечного шума природы.
Я не успел понять, что это за звук. Позади нас возник Йенс Круммер. Губы немца кривила улыбка.
– Урса, – сказал он. – Гребут этим берегом против течения, со стороны Рейна. Шесть лодок, шестьдесят штук. Сейчас километрах в двух.
Я посмотрел на Джека, и тот исчез, а через несколько минут с отмели смело рыбаков Вадима. Со всех сторон шуршали кусты – собирались наши…
…У берега, на глубине, течение в этом месте убыстрялось резко. Угол течения между отмелью и остальным берегом создавал тихую заводь с прозрачной водой, в которой над песчаным дном «ходили» несколько больших щук.
Я уселся на торчащую над водой коряжину, оплетя ногами один из нижних сучков. Достал револьвер, толчком ребра ладони взвел курок.
– Сома поймали, – сказал Вадим, бездельно играя тесаком в ножнах. Он стоял на берегу. – Слушай, может, пусть себе плывут? Черт с ними!
– Пусть плывут, – согласился я. – Только обратно по течению. И мертвые… Пока меня не было, – я повернулся к нему, – один Боже погиб, да? – Вадим кивнул, не спуская с меня глаз. – И скольким ты вот так… разрешил плыть? – Он молчал, но серые глаза сузились. – Со мной убитых будет побольше, – добавил я. – Потому что у меня с урса, старый друг, никакого мира и согласия быть не может. Вижу – бью. Ты чем-то недоволен?
Я знаю, как спросил это. Тон моего вопроса отразился в лице Вадима, как в зеркале. Кажется, он хотел что-то сказать, но промолчал и, отшагнув в кусты, слился с ними…
Первая лодка появилась из-под ветвей ив – привычная, сухоглавая, страшная. Урса в ней гребли, размеренно ухая и опустив головы, меня они не видели, собираясь проскочить под дерево.
– Привет, – сказал я. И вогнал первую пулю прямо в задранное ко мне удивленное безлобое и губастое лицо.
Визжа и бросаясь из стороны в сторону, по лодке метался какой-то клубок. Слыша краем уха отрывистые щелчки «калашникова», я соскочил в лодку на нос, в прыжке бросив в кобуру револьвер и выхватывая клинки. Удар – в грудь сидящему на корточках урса, ногой. Круговой удар палашом – в брызгах крови взлетает отсеченная голова, тяжело падает в воду. Круговой удар вбок дагой – с нее увесисто сваливается тело. Резкий толчок от борта, и я, в прыжке поймав дагу ножнами, ухватился за ветви ив и спланировал на берег. Вонзив палаш в землю, откинув шторку барабана, быстро перезарядил наган. Звуки боя слышались ниже по течению, и я заспешил туда.
Схватка шла в лодках и на берегу – кое-кому из урса удалось выбраться, но их было даже меньше, чем наших, и я не успел к финалу. Последних добили у меня под носом.
– Раненые есть? – быстро спросил я, видя, что все стоят на ногах. Оказалось несколько поцарапанных, но серьезно – никого, и я усмехнулся: – Теперь можно продолжать рыбалку.
* * *
Я нашел Вадима, когда он разговаривал с Иркой. Она, кажется, поняла, что лишняя, и сразу ушла, а Вадиму, собравшемуся за ней, я преградил дорогу вытянутой рукой:
– Подожди.
– Убери руку, – тихо сказал он, и я убрал, а он остался стоять.
– Мне надо поговорить с тобой, – сказал я.
– Я слушаю. – Его голос был так же ровен и спокоен.
– Мы живы и почти счастливы, – начал я. – А теперь вопрос: знаешь ли ты, что я хочу делать дальше?
– Догадываюсь, – кивнул Вадим и, так как я молчал, добавил: – Идти на Город Света.
– Нет, – ответил я, с удовольствием глядя на то, как изумленно дрогнуло лицо Вадима. – Не сейчас, я имею в виду. Два года назад я собирался побывать в Америке и на Пацифиде. Мои желания остались прежними, Вадим. Отсюда, из Англии, когда Лаури пригонит «Большой Секрет», мы поплывем на запад. Я и… – я выдержал паузу, – те, кто захочет плыть со мной. А вот потом, когда мы вернемся, настанет черед Города Света. Обязательно настанет. Месть – это блюдо, которое подают холодным, Вадим.
– Боюсь, Олег, что ты сошел с ума, – ответил он.
– Может быть. Даже наверняка, – признал я. – Тебя это удивляет?
– Чего ты хочешь, Олег? – Вадим не сводил с меня глаз.
– Я? Увидеть этот мир. – Я описал ладонями в воздухе шар. – Увидеть все, что не видел. Потом вернуться и перерезать глотки тем, кто надел на меня ошейник. А перед смертью дознаться у них, кто играет в нас, как в солдатиков. Вот и все мои скромные желания.
– А сколько человек погибнут на пути к их исполнению? – спросил Вадим резко.
– Когда-то я пытался спрятаться от этого на острове, где ты меня нашел, – напомнил я. – Если хочешь, я высажу вас с Иркой там, на островке, откуда нас забрал Лаури.
– Олег, ты мой друг, – тихо сказал Вадим. – Помнишь, я как-то говорил тебе, что пойду за тобой до конца, потому что мне это интересно? – Я кивнул. – Сейчас мне уже не интересно. Ты очень широко замахиваешься. А ты сам нас учил, что на замахе легко пропустить удар врага.
– В меня нельзя играть, – ответил я. – И пусть я умру на своем пути, но – на своем пути.