Сегодняшний день начинался, как и все предыдущие после нашего прибытия в эти края. Шли разговоры за жизнь с москвичами, которые хотели знать как можно больше о вооружённых силах Конфедерации и её промышленном потенциале. А в ответ наши недоумённые лица, мол, дома давно не были, что знали, всё забыли, а вот про Средиземноморский альянс или про Сицилию с Испанией можем рассказать очень много.
Капитан Рудь, который, может быть, совсем и не капитан, поскольку в этом государственном образовании офицерские звания использовались только как антураж, декорация и прикрытие, о чём-то спрашивает, а я ему на автомате отвечаю. Это настолько привычно, что, пока дознаватель ведёт запись на бумагу, хотя у него при этом и диктофон работает, я спокойно размышляю о своём.
Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Так проходит около часа, по рации капитана вызывают за территорию нашего лагеря, и он выходит, оставляя меня одного. Мысли мои текут плавно, размеренно, спокойно, без резких скачков. Я выхожу из просторной палатки, где шла беседа, присаживаюсь на лавочку возле входа, и ко мне подбегает Лихой, который постоянно шныряет вокруг и доносит мне обо всём, что он видит или слышит. Этот незаменимый разведчик взглядом передаёт мне, что всё спокойно, и исчезает. Я откидываюсь назад, спина ложится на жёсткий, тугой брезент палатки, тело расслабляется, и в который уже раз за последнее время меня посещают размышления о местном государственном образовании и его лидере.
Что я знаю про современную Москву, Московскую область и Всероссийский диктат, возникший на их развалинах? Учитывая переданные мне Марковым отчёты его разведки, а также информацию, полученную из радио и от разговорчивых солдат и моряков, которых мы встретили по пути к Дмитрову, очень даже немало. Но на общем фоне никаких особо важных и стратегических данных у нас нет.
После того как человечество за три года было выкошено вирусом чёрной оспы и в среднем выжил только один человек из пятидесяти, столица России и область погрузились в хаос. Кто-то пытался возродить промышленность и старался сберечь технические достижения, кто-то просто жил, а были и такие, кто всё разрушал, сжигал, убивал мирных жителей и был озабочен только сегодняшним днём. В разных местах по всему миру Эпоха Хаоса длилась разное время. У нас, на Кубани, без малого двадцать лет, в Трабзоне – пятнадцать, в Ростове примерно столько же, на Сицилии и на большей части Европы хаос правит бал до сих пор, а в Москве восстановление крепкой государственности началось чуть больше тридцати лет назад.
Иван Магомедович Степанов, будучи совсем молодым человеком, в своё время был самым обычным боевиком Солнцевской криминальной группировки, которая после катаклизма контролировала часть столицы. В меру ловок, силён, хитёр и агрессивен. От старых понятий и воровских законов в этом сообществе ничего, кроме названия, не осталось, это была совершенно новая формация, что-то вроде феодальной структуры из замшелого Средневековья. Ваня Степанов вёл себя точно так же, как и все, кто был вокруг него, и ничем особенным не выделялся. Но однажды с ним что-то произошло, всё переменилось, и никто не знает, как и из-за чего в одну ночь из весёлого и бесшабашного парня двадцати одного года от роду он превратился в замкнутого и угрюмого человека. Со своими вчерашними друзьями общего языка Степанов больше не находил. Как следствие, он почувствовал себя чужим среди своих, собрал котомку с припасами, прихватил пару стволов из оружейной комнаты родного криминального сообщества и ушёл в разросшиеся вокруг Москвы дремучие леса.
Про него забыли. Никому не была интересна судьба дезертира и в одночасье ставшего чужим для братвы парня. Однако прошёл год, и он вернулся, да не один, а с отрядом лесовиков в тридцать человек. Позже именно эти люди стали его опорой во всех делах, советниками, военачальниками и верховными чиновниками будущего Всероссийского диктата. Откуда они пришли и где пропадал Ваня Степанов целый год, опять-таки широкой общественности, а значит, и мне, до сих пор неизвестно. Как говорится, и улики все покрыты полумраком, хотя есть у меня мыслишка, что лесовики – это потомки бойцов спецназа из какого-нибудь учебного центра ГРУ или ФСБ, которых по Московской области было всяко не меньше десятка.
Впрочем, продолжаю отслеживать путь будущего диктатора, который первым делом по возвращении в Москву навестил некогда родную для себя группировку. Он смог взбаламутить молодых бойцов, которые жаждали великих свершений, обаял самых красивых женщин и получил все те блага, которыми обладали старшие товарищи. И после этого «солнцевские» разделились на три части. Одни пошли за Степановым, другие встали за незыблемость устоявшегося положения дел, а третьи, не принимая участия в смертельной схватке, которая закипела между двумя первыми группами, ушла под крышу других объединений.
Резня за главенство в группировке продолжалась около полугода, молодые и более дерзкие победили. Однако почивать на лаврах они не стали, а, набрав новых бойцов, развязали войну против соседних кланов. Снова война, очередная победа, новый набор стрелков и опять война.
Воины Степанова как бешеные псы бились против всех и каждого, до кого могли дотянуться: военные, криминал, полиция, социалисты, анархисты и национальные группировки. Разницы не было, они давили всех подряд. Степанов заключал союзы и тут же ударял в спину вчерашним друзьям. Он отдавал в знак гарантии безопасности чужих лидеров заложников из близких к себе людей и уничтожал приехавших на переговоры вождей других общин. Давал слово чести и клялся на крови, что мир не будет нарушен. Но при первом же удобном случае наносил смертельные удары в наиболее уязвимые точки в структуре нейтральных кланов. В общем, вёл себя как беспринципный подонок без чести и совести, то есть как настоящий политик, который идёт к достижению своей цели по трупам людей.
После того как Иван Степанов вышел из лесных дебрей, прошло три года. Москва оказалась под его полным контролем. Он объявил себя диктатором, и началось восстановление промышленности, которая ещё уцелела в городе после всех актов вандализма, кровопролитных сражений и мародёрки. Сведений относительно этого периода, который длился всего пару лет, очень мало. Наверное, даже меньше, чем о начале карьеры диктатора и его восхождении к вершинам власти. Однако известно, что, несмотря на отсутствие электричества, топлива и ресурсов, были восстановлены несколько заводов, проведена ревизия всего имеющегося в столице добра, а отряды бойцов усилились, перевооружились и приобрели вид регулярных воинских частей.
Новая армия была разделена на рода войск. Спецвойско – карательные части, как они работают и в чём их предназначение, я уже видел и представление о методах этих элитных подразделений имел. Егери – диверсанты и войска быстрого реагирования, вроде тех суровых хлопцев, которые возле нашего лагеря стоят и за нами присматривают. Гренадёры – штурмовики, вобравшие в себя практически всю артиллерию, бронемашины, танки и прочую военную технику. КМО – Корпус московской обороны, примерно то же самое, что наши территориальные войска, полиция и линейная пехота без частей усиления в одном лице. ВВС как отдельная структура отсутствует, но парочку вертолётов, которые ходили над Волгой, я видел.