– Я тебя насквозь вижу, и ты не сбежишь. Твоя судьба – быть рабом Кусаки на том свете и проводником для его души в царство мёртвых. Ты умрёшь мучительной смертью.
Он много ещё говорил, по большей части угрожал и ругал меня нехорошими словами. Мне оставалось только молчать и изображать покорность. Однако Кося на это не повёлся. Он отвесил мне десяток хлестких пощёчин, разбил мои подзажившие губы, плюнул в лицо и приказал охране не спускать с меня глаз. Дикари наказ шамана выполнили со всем своим старанием, наблюдали за мной постоянно и даже ночью в подвал, где я находился не один, а в компании всё тех же затурканных жизнью и обстоятельствами селян, пару раз заглядывали.
И вот наступило утро, так и хочется сказать: «стрелецкой казни», хотя меня должны были убить только вечером, а ощущения весь день были такими, что казалось, это произойдёт всего через несколько минут. Дикари в стойбище готовились к празднику и погребению своих павших воинов. Селян забрали на работы, а меня вывели из подвала только после полудня. Вокруг моей шеи обвязали толстую, покрытую жиром верёвку, а затем подобно скотине меня привязали к деревянному столбу, вкопанному в землю и служившему опорой для чего-то, что напоминало коновязь. Колодка на шее держит мои плечи в одном положении, не разогнуться и толком не пошевелиться, мышцы затекли, я жду своей участи и морально настраиваюсь на скорый бой.
Ближе к вечеру прибыло войско Намбы. И радостные крики «зверьков», встречающих своих близких, разнеслись по всем окрестностям и не смолкали около получаса. А когда они наконец стихли, рядом со мной появилось ещё пятеро пленников с такими же дубовыми колодками, что и на мне.
Я всмотрелся в их избитые, покрытые смесью пота, грязи и крови лица. Оказалось, что это солдаты из разгромленного линейного батальона КМО, который прикрывал Каширу. А одного я даже узнал, майора Красина, того самого московского офицера, который контролировал переход моего отряда на территорию дикарей. Красин был сильно истомлён, на ногах стоять не мог и упал в пыль. Он лежал на земле и пустыми невидящими глазами смотрел в синее небо. Так, ни слова не говоря, пытаясь прийти в себя, он пролежал около получаса. Когда же майор оклемался и начал оглядываться, я окликнул его:
– Майор, вы слышите меня?
Красин привстал, сел, всмотрелся в меня, нахмурился и безразлично мотнул головой:
– А-а-а! И ты здесь, Мечников… Говорил я тебе, на другом участке надо было переход совершать. Не послушал, теперь на привязи сидишь…
– Да, – согласился я и спросил: – Как у вас и солдат состояние? Если представится возможность бежать, передвигаться сможете?
– Видать, ты не в себе, капитан. Какой побег? Вокруг нас «зверьков» – как блох на паршивой собаке, да и физически мы измученны. Так что сейчас меня любой местный ребёнок прибьёт, и я ему никакого сопротивления оказать не смогу.
– И всё же, если нам окажут помощь извне, бежать сможете?
– Попробуем. Нас били сильно, но не калечили, а кто совсем слабый был, тот по дороге помер. Остались только самые крепкие парни, так что попробуем ещё подёргаться. А что, твой отряд уцелел и ты надеешься на помощь?
– Есть такое дело, надеюсь.
– Ну и зря, – обречённо махнул расцарапанной рукой Красин. – Надежды нет.
– Майор, а как вас угораздило в плен попасть?
– Полковник, тварь! Бросил нас и без предупреждения к Каширской ГРЭС отступил, а мы в доте остались и до последнего патрона бились. Что дальше было, и так ясно: окружили нас, укрытие хворостом обложили и подожгли. В общем, выкурили как крыс, и теперь мы здесь.
О многом ещё хотелось расспросить майора, но за нами пришли. Дикари, совсем молоденькие парни, лет по четырнадцать, отвязали нас от столбов и поволокли на поле за стойбищем. И в этот момент я снова почувствовал присутствие Лихого. Разумный пёс был спокоен, это его состояние передалось мне, и, резко обернувшись, я увидел в зелени кустарника, плотной стеной обступавшего село, в котором сейчас находилась стоянка дикарей, всего на секунду промелькнувшие белое пятнышко.
Нас, то есть пленников, предназначенных для захоронения в могилы самых знатных местных воинов и героев, поставили чуть в стороне от скопившихся на поле дикарей, неподалёку от высокого холма, на котором расположился сам военный вождь Намба. Вождя особо было не разглядеть, хотя мы от него всего метрах в семидесяти. Видно, что это совершенно голый, намазанный синей краской мощный мужчина, лицо его скрыто за продолговатой расписной ритуальной маской. Он сидит на куче из трофеев, преимущественно это одежда, оружие и продовольственные пайки, а у его ног копошится около десятка обнажённых женщин самых разных возрастов. Покой вождя и всех людей племени охраняют более полусотни самых сильных воинов и множество собак, расположившихся цепями вокруг холма.
Я переключил внимание на поле и сразу же столкнулся с пронзительным и недобрым взглядом шамана Коси, который стоял возле большого железного котла и черпаком разливал из него непонятное кипящее варево в кружки и ёмкости, с которыми к нему подходили «зверьки» из стойбища и воины Намбы. Видимо, это пойло, только что сваренное им, было среди дикарей чрезвычайно популярно. К шаману выстроилась очередь не менее чем в сотню голов.
Раздача пойла продолжалась минут двадцать, мы застали окончание этого процесса. Когда все члены племени и воины получили свою пайку, началось основное действие. Ударили барабаны, и их звуки накрыли всё пространство вокруг нас. Подчиняясь барабанам и их рваному ритму, дикари стали притопывать ногами и дружно бить в ладоши. Как по команде на поле вышли мои бывшие сокамерники, пленные сельские жители, которые несли закутанные в шкуры диких зверей тела убитых в бою знатных воинов. Толпа расступилась, и позади неё мы увидели десять глубоких могил, если судить по свежей чёрной земле, вырытых совсем недавно.
Испуганные и психологически подавленные пленники поднесли трупы к ямам и на заранее приготовленных верёвках опустили их в ямы. После этого к могилам подошли женщины, которые начали бросать на тела покойных их имущество – какие-то горшки, одежду и домашнюю утварь. Их сменили воины, они стали кидать вниз оружие: луки, стрелы, ножи и даже пару огнестрельных стволов. Воины отошли, и теперь к каждому из пленных селян, всё так же покорно стоящих рядом и ожидающих своей участи, подскочили дюжие дикари, которые завернули им за спину руки и сноровисто связали.
После этого барабаны смолкли и дикари заткнулись, а приговорённых к смерти людей растянули на земле, и появились помощники шамана Коси, тоже воины, но посвящённые в таинства колдовских ритуалов. На оголённых крепких плечах они несли тяжёлые камни и, подойдя вплотную к жертвам, стали бросать их на беззащитные тела. Удар! Камень бьёт пленника по ногам, и мне кажется, что в густой тишине, на время воцарившейся на поляне, я слышу хруст костей. Человек кричит, и ему вторят крики его товарищей по несчастью. Окровавленные угловатые камни вновь поднимают. Снова бросок. Удары и ещё более громкие крики, и так до тех пор, пока не умирает последняя жертва.