— Да. И, как ты понимаешь, сигнал был очень тревожный. Ведь получалось, что все видят, что на даче профессора что-то не так, и по поселку уже ползут слухи!
— Мы — не «все», мы Следопыты! — обиделся Миша.
— Теперь я это знаю, — улыбнулся Слава. — Я говорю о первой реакции руководства. И так многие в руководстве считали методы профессора слишком рискованными... Тут и заварилась каша! Сообщения следовали одно за другим. От Бориса Александровича мы узнали, что вы познакомились и подружились с некими Глебом и Ниной, которые разыскивают Егора, якобы их племянника, и которые остановились у Антоныча, войдя к нему в доверие, — этакие бедные родственнички! В милиции нам сообщили о визите Антоныча и о том, что в это время там находились двое людей, похожих по описанию на Глеба и Нину. Эта парочка хотела обратиться к начальнику милиции с каким-то заявлением, а потом почему-то исчезла... К сожалению, вся информация поступала с небольшим опозданием, а это обстоятельство в нашей ситуации могло оказаться критическим. Если б не вы, ребята... — Слава помолчал немного и продолжил: — Этот Глеб — очень опытный и хитрый наемный убийца. Можно сказать, что на этот раз его подвела собственная хитрость, стремление свалить все на Антоныча... Он просто не мог отказаться от такой заманчивой возможности! Есть старик, который один раз уже стрелял боевыми патронами...
— Глеб не знал, что на самом деле Антоныч не стрелял, иначе бы он призадумался! — хихикнул Саша.
— Вам и это известно? — Профессор удивленно приподнял брови. — Я думал, я вас всех провел!
— Говорил я вам, Петр Андреевич, — укоризненно сказал Слава, — что ваше мальчишество — именно мальчишество — до добра не доведет!
— В самом деле, профессор, зачем вы это сделали? — спросил Сережа. — Зачем вы внушили нам, будто мы видим кровь Марины и огнестрельное ранение?
— Ну... — Профессор, хитро улыбнувшись, погладил бороду. — Во-первых, я думал, что, увидев огнестрельное ранение, вы придержите язык за зубами и не растрезвоните где ни попади про сумасшедшую, которая бегает и режет кур, — ведь для нас это могло быть очень опасно! Во-вторых, хотелось как-то обезвредить Антоныча. Нужно было, чтобы он либо согласился молчать, либо обратился в милицию, и тогда, сами понимаете... Но и без греха не обошлось, Слава прав... Еще мною двигало мальчишество, желание пошутить... Я ведь так измотался с моими пациентами, и мне просто необходимо было слегка расслабиться, или, как у вас принято говорить, «оторваться», «оттянуться»!
— Вот и оттянулись! — недовольно сказал Слава. — Сами навели убийцу на мысль прикрыться стариком!
— Но, с другой стороны, эта мысль его и погубила, а нас спасла, так что все к лучшему! — сказал профессор.
— Да, у этого Глеба было все подготовлено, — обратился Слава к ребятам. — Мы нашли у него и снайперскую винтовку, и два пистолета — целый арсенал! Если бы он засел со снайперской винтовкой, выжидая своего часа, то еще неизвестно, чем бы все кончилось!
— Но я вот чего не понимаю, — задумчиво проговорил Сережа. — Ведь Глеба и Нину все равно привлекли бы свидетелями, и тогда им пришлось бы объяснять, что за Егора они искали, и почему Нина знает Марину, и почему Нина — не рядовой член секты — оказалась рядом с домом самых важных свидетелей... Не могли не возникнуть подозрения, что они каким-то образом подставили старика...
— У них все было продумано, — объяснил Слава. — Да, искали Егора, но не того. То, что Нина оказалась рядом со знакомыми ей по секте молодыми людьми, — случайность. Конечно, мы распутали бы этот клубок, я не сомневаюсь! Но распутать его было бы очень сложно. И вероятно, никогда бы не удалось доказать, что в Егора стрелял не Антоныч, а Глеб. Максимум, за что можно было бы привлечь эту парочку, — за подстрекательство к убийству, а не за само убийство! И вообще улик было так мало, что они вполне могли бы выкрутиться... Нам очень повезло, ребята, что вы оказались здесь! Многое вы понимали неправильно, но все, что вы делали, в итоге спутало карты преступникам и уничтожило их замысел! К сожалению, я слишком поздно узнал, что вам можно доверять. Иначе я поговорил бы с вами еще вчера вечером, и, возможно, обошлось бы без ночной нервотрепки. Вы только представьте — данные на владельца машины, номер которой запомнил наш сотрудник, поступили к моим друзьям буквально за пять минут до того, как я вызвал их по рации с сообщением, что все кончено, убийца взят! Они как раз собирались выезжать, чтобы «пасти» Глеба вплотную и, может быть, задержать и обыскать его под каким-нибудь предлогом. Если бы они нашли при этом его арсенал... Мы все время отставали — даже не на полхода, а на одну десятую. Страшно подумать, что из-за этого могло случиться непоправимое!
Слава опять сделал паузу и оглядел друзей:
— Вот, пожалуй, и все. А теперь мы с не меньшим нетерпением ждем вашего рассказа!
И ребята, перебивая друг друга, принялись рассказывать наперебой — все, от и до, не скрывая, что почти до самого конца считали профессора настоящим преступником.
Когда профессор узнал, как на Сашу не подействовал его гипноз, то горестно покачал головой:
— Видно, я был недостаточно сосредоточен, переволновался из-за Марины. Надо же так!..
— А мы решили, что Саша — из тех людей, на которых вообще не действует гипноз, — сказал Сережа.
— Такие люди — редчайшие исключения, — сказал профессор. — И потом, Саша ведь видел пламя вокруг восковой фигурки — значит, гипноз на него действует. И он вместе с вами видел призрак Марины...
— Вы хотите сказать, это тоже был гипноз? — недоверчиво спросил Миша.
— Не исключаю: как раз в это время я проводил с Мариной сеанс — у нее приближался очередной срыв. Это было нечто вроде игры в изгнание своего дурного «я» — той части «я», от которой человек хочет избавиться, чтобы она не мешала ему жить. Я заставил Марину создать... ну, мы это называем мыслеобразом... создать мыслеобраз всего дурного и темного в себе — и отослать его прочь. Вполне возможно, посыл был настолько сильным, что гипнотическое воздействие достигло и вас... Хотя, возможно, это была просто игра тумана и вашего воображения. — Он вдруг резко повернулся к Саше: — Ты, наверно, фантазер, любишь книги читать и тебя привлекает все невероятное?
— Это уж точно! — рассмеялись друзья.
— А разве это важно? — растерянно спросил Саша.
— Видишь ли, — объяснил профессор, — человек, который живет своими фантазиями... Бывает так, что он как бы замыкается на них, и на него меньше воздействуют фантазии других людей. А ведь гипноз — это тоже своего рода чужая фантазия... Ты не обидишься, если мы проведем маленький эксперимент?
— Нет... — ответил Саша.
Профессор внимательно поглядел на Сашу, беззвучно шевеля губами, будто говоря мальчику что-то такое, что должно быть слышно только ему одному. Лицо Саши внезапно сделалось блаженно рассеянным, он отвернулся от всех — и его друзья с изумлением увидели, что он жадно перелистывает страницы невидимой книги! Профессор подмигнул ребятам.