Затем Гай, Хаунд и денщики вернулись к грузовику. Когда они выехали на шоссе, следуя теперь в одном направлении с потоком отступающих, их остановил офицер-новозеландец.
– Не можете ли вы взять с собой нескольких раненых?
– А куда они хотят добраться?
– Да куда угодно.
– Мы проедем всего три мили.
– Это уже кое-что.
Раненые стали карабкаться и подсаживать друг друга в машину, пока их не набился полный кузов.
– Благодарю, – сказал новозеландец.
– А сами вы куда направляетесь?
– В Сфакию, если доберусь, конечно.
Вскоре они подъехали к участку шоссе, на котором идущих в одиночку и марширующих в строю людей кто-то заставлял сходить на обочины, в результате чего дорога перед машиной освободилась. Грузовик на более высокой скорости начал подскакивать и вилять из стороны в сторону. Раненые часто стонали.
Они подъехали к возвышенности, которую майор Хаунд избрал для размещения штаба. Здесь был полный порядок. У обочины дороги в качестве часового и маяка стоял связист. Как только грузовик остановился, вокруг него тотчас же собрались отставшие и дезертировавшие солдаты.
– Не найдется ли еще одно местечко, дружище?
– Выходи! Все выходи! – крикнул майор Хаунд.
Не жалуясь и не задавая вопросов, раненые солдаты кое-как слезли и молча заковыляли по дороге, смешавшись с идущей толпой.
Грузовик отогнали в сторону от шоссе и поставили среди валунов и деревьев; водитель снова снял распределитель зажигания и накрыл машину камуфляжной сеткой.
В тусклом свете утренних сумерек появился старшина Людович.
– Все в порядке, старшина?
– Так точно, сэр.
– Офицеры штаба здесь?
– Они уехали на грузовике искать продовольствие.
– Отлично. Круговая оборона организована?
– Так точно, сэр.
– Ну что ж, надо, пожалуй, соснуть. Через час рассветет. Тогда мы лучше увидим, как наши дела.
Какие бы незнакомые течения ни швыряли майора Хаунда из стороны в сторону, он, подобно Ною, умудрялся держаться на поверхности, убежденный в своей непогрешимости. Однако на этот раз уснуть ему не удалось.
А в четверти мили от них, по уходящей в горы дороге, спотыкаясь, шагали молчаливые солдаты и громыхали автомашины с погашенными фарами.
Со времени выхода в море майору Хаунду еще ни разу не удалось поесть. На рассвете, как только штаб ожил, первая мысль майора была о пище.
– Самое подходящее время чайку попить, старшина.
– Штабная команда, выехавшая за продовольствием, еще не возвратилась, сэр.
– Нет чая?
– И чая нет, сэр, и воды тоже нет, не считая той, что во флягах. Мне посоветовали не разводить огня, сэр, так как он может привлечь вражеские самолеты.
Вторая мысль майора Хаунда была о своем внешнем виде. Он раскрыл свой ранец-рюкзак, достал зеркальце, прислонил его к камню, помазал лицо пастой из тюбика и начал бриться.
– Краучбек, вы не спите?
– Нет.
– Сегодня утром у нас совещание.
– Да.
– Не мешает привести себя в порядок. У вас есть крем для бритья?
– Никогда не пользуюсь им.
– Могу одолжить свой. Вы ведь много не израсходуете.
– Премного благодарен. Я подожду горячей воды. Судя по тому, что мне удалось заметить прошедшей ночью, бритье на этом острове не слишком-то в почете.
Майор Хаунд вытер лицо и бритву и отдал ее вместе с полотенцем своему денщику. Затем он принялся рассматривать в бинокль запруженную людьми дорогу.
– Не понимаю, что же могло произойти с теми, кто уехал в машине?
– Этой ночью, сэр, пока мы вас ждали, – отозвался старшина Людович, – я разговаривал с одним австралийским сержантом. За последние день или два здесь, видимо, было много случаев, когда солдаты убивали офицеров и похищали их автомашины. Фактически он предложил, чтобы мы осуществили это на практике.
– Не болтайте чепухи, старшина.
– Я отверг это предложение, сэр, с презрением.
Майор Хаунд строго посмотрел на Людовича, потом поднялся и неторопливо, будто прогуливаясь, пошел навстречу восходящему солнцу.
– Краучбек, – позвал он, – вам не трудно подойти ко мне на минутку?
Гай присоединился к нему и пошел позади, поднимаясь по узкой козьей тропинке, усеянной белым щебнем. Удалившись за пределы слышимости, майор Хаунд спросил:
– Вы не находите, что Людович какой-то странный сегодня?
– Он всегда такой.
– А вам не кажется, что он пытался дерзить только что?
– Не думаю. Вероятно, он просто хотел пошутить.
– Было бы чертовски некстати, если бы он свихнулся.
– Да, это совершенно ни к чему.
Они молча постояли среди зонтичных сосен, наблюдая за безостановочно движущейся по дороге процессией. Теперь она значительно поредела и больше не казалась монолитной массой, как в ночные часы. Солдаты устало плелись поодиночке и небольшими группами. На дороге виднелся только один грузовик, медленно поднимавшийся в гору по направлению к ним.
Слишком быстро, как будто он уже отрепетировал в уме этот вопрос, Хаунд спросил:
– Послушайте, Краучбек, вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?
– Никаких особых возражений у меня нет.
– Мои друзья обычно зовут меня Фидо.
– Фило?
– Фидо.
– А-а… Понятно.
Пауза.
– Обстановка мне совсем не нравится, Гай.
– Мне тоже, Фидо.
– К тому же я чертовски голоден.
– И я тоже.
– А как ты думаешь, могли они в самом деле убить заместителя по тылу и уехать на нашем грузовике?
– Нет.
Не успели они закончить эту конфиденциальную беседу, как с ясного утреннего неба до их слуха донесся слабый, нарастающий гул самолета; вместе с ним неожиданно возник более близкий, оглушающий, не похожий на человеческий, внушающий страх крик, эхом прокатившийся вдоль пыльной дороги.
– Самолеты! В укрытие! В укрытие! В укрытие! Самолеты!
Вся картина сразу изменилась. Спотыкаясь и толкая друг друга, все сбежали с дороги и бросились ничком на землю, скрывшись среди кустов и скал. Поднятая людьми пыль улеглась. Грузовик подъехал прямо под сосны, у которых стояли Гай и Фидо, и остановился, уткнувшись в валуны. Более десятка солдат спрыгнули с него, сразу же разбежались и распластались среди тактически рассредоточенных элементов штаба оперативной группы Хука.