Снаружи донесся шум подъехавшего автомобиля, и Гай узнал громкий, с командными нотками голос полковника Тиккериджа. Гай вышел на улицу и встретил Тиккериджа и его начальника штаба. Они руководили выгрузкой из грузовика троих раненых солдат, двое из которых едва держались на ногах, а третий лежал на носилках. Когда его проносили мимо, он повернул побледневшее лицо, и Гай узнал солдата своей бывшей роты. Солдат был укрыт одеялом. Его только что ранили, и он еще не испытывал сильной боли. Он улыбнулся довольно весело.
– Шанкс! – окликнул его Гай. – Что это с вами приключилось?
– Должно быть, накрыло миной, сэр. Разорвалась неожиданно прямо в траншее. Мне еще повезло. Парня рядом со мной уложило наповал.
Гай вспомнил: алебардист Шанкс брал призы за исполнение медленного вальса. В дни Дюнкерка он просился в отпуск по семейным обстоятельствам для поездки на конкурс танцев в Блекпул.
– Я зайду поговорить попозже, после того как врач посмотрит вас.
– Благодарю вас, сэр. Приятно, что вы вернулись к нам.
Два других солдата, хромая, направились в лазарет. «Наверное, они тоже из четвертой роты», – подумал Гай. Он помнил только алебардиста Шанкса из-за его медленного вальса.
– Ну что ж, «дядюшка», заходите и рассказывайте, чем могу быть полезен вам.
– Я хотел бы знать, полковник, нет ли чего-нибудь такого, в чем я мог бы быть полезен вам?
– О, конечно, конечно! Попробуйте обеспечить горячий обед для батальона, для меня – ванну, артиллерийскую поддержку и несколько эскадрилий истребителей. Это, пожалуй, все, в чем мы нуждаемся сегодня утром. – Полковник Тиккеридж был в хорошем настроении. Войдя в дом, он крикнул: – Эй, кто там! Пригласить сюда танцовщиц! Где алебардист Гоулд?
– Сию минуту будет здесь, сэр.
Алебардист Гоулд – старый знакомый со времен Мэтчета, когда он доставил чемодан Гая со станции, еще до того как возник вопрос о поступлении Гая в алебардисты. Он широко улыбался.
– Доброе утро, Гоулд, не забыли меня?
– Доброе утро, сэр. С возвращением вас в батальон.
– Винца сюда, – приказал полковник Тиккеридж. – Вина для нашего гостя из вышестоящего штаба!
Это было сказано с величайшей сердечностью, но после более теплых приветствий солдат от этих слов слегка веяло холодком.
Гоулд поставил на стол кувшин с вином и к нему подал галеты и мясные консервы. Пока они пили и ели, полковник Тиккеридж рассказывал майору Эрскайну:
– На левом фланге довольно оживленно. Взвод де Саузы подвергся сильному обстрелу. К счастью, с нами оказался грузовик, чтобы возвратить туда огневые средства. Мы задержались только, чтобы пронаблюдать, как «брен» раздолбал их миномет. Затем направились прямо сюда. Там я подружился с отличными ребятами – ротой новозеландцев, которые появились совершенно неожиданно и попросились присоединиться к нам. Первоклассные ребята!
Этот момент показался Гаю подходящим, чтобы высказать то, что было у пего на уме с минуты встречи с Шанксом.
– То же самое хочется сделать и мне, полковник, – сказал он. – Нет ли у вас взвода, который можно было бы дать под мое руководство?
Полковник Тиккеридж посмотрел на Гая благожелательно:
– Нет, «дядюшка», конечно, нет.
– А позже, днем, когда у вас будут потери?
– Мой дорогой «дядюшка», вы не подчинены мне. Вы не можете в разгар боя начать соваться со своими просьбами о перемещении с должности на должность. В армии, как вам известно, так не делается. Вы служите в оперативной группе Хука.
– Но, полковник, а как же эти, новозеландцы…
– Сожалею, «дядюшка», но это невозможно.
И эти его слова – Гай знал по прежнему опыту – означали окончательный отказ.
Полковник Тиккеридж принялся объяснять майору Эрскайну подробности действий арьергарда. Прибыл Сарам-Смит и доложил, что командос проходят через расположение батальона. Гай последовал за ним на улицу и увидел в облаке пыли задний борт последнего грузовика, увозившего командос в южном направлении. В трех четвертях мили к северу, где рубеж удерживали алебардисты, завязалась небольшая перестрелка из стрелкового оружия и легких пулеметов; изредка слышались разрывы отдельных мин. Гай стоял среди друзей, но чувствовал себя совсем одиноким.
Несколькими часами ранее он был в восторге от своего одиночества. Другое дело теперь. Он – гость из вышестоящего штаба, офицер из группы Хука без места и обязанностей, сторонний наблюдатель. И его с прежней силой охватило глубокое чувство опустошенности и отчаяния, с которым он пытался бороться и которое временами, казалось, проходило. Сердце Гая замерло. Ему почудилось, что оно буквально сместилось куда-то, стало медленно опускаться вниз, как перышко в безвоздушном пространстве. Филоктет, оставленный друзьями из-за гноящейся раны. Филоктет без своего лука. Сэр Роджер без меча.
Но вскоре мрачные размышления Гая прервал бодрый голос полковника Тиккериджа.
– Ну что ж, «дядюшка», приятно было повидать вас. Я полагаю, вы хотите возвратиться к своим товарищам. Боюсь, вам придется идти пешком. Начальник штаба и я собираемся еще раз объехать роты.
– Можно мне с вами?
Полковник Тиккеридж заколебался, потом сказал:
– Чем больше, тем веселей. – Когда они тронулись, он спросил о новостях из Мэтчета. – Вы, штабисты, снимаете все пенки. Мы не получали почты со времени отправки в Грецию.
Линия обороны второго батальона алебардистов и роты новозеландцев пересекала шоссе; их фланги упирались в крутые каменистые осыпи, окружавшие долину. Четвертая рота, развернутая вдоль ручья, занимала позиции на краю правого фланга. Чтобы добраться до нее, необходимо было пересечь открытую местность. Когда полковник Тиккеридж и его спутники вышли из укрытия, их встретил шквал огня.
– Ого! – воскликнул он. – Фрицы намного ближе, чем были сегодня утром.
Они бросились под защиту скал и осторожно продолжали движение окружным путем. Когда им удалось наконец спрыгнуть в окоп, их встретил старшина Рокис.
– Они подтянули еще один миномет, – доложил он.
– Вы можете точно засечь его место?
– Немцы постоянно меняют позицию. В настоящее время они пристрелялись по дальности, но экономят боеприпасы.
Полковник Тиккеридж встал и осмотрел в бинокль местность, прилегающую к переднему краю. Позади, в десяти ярдах от них, разорвалась мина; все бросились на землю, и над их головами пронесся град камней и металла.
– У нас нет лишних сил для контратаки, – заявил полковник Тиккеридж. – Вам придется отойти немного.
Во время военной подготовки Гай часто задавал себе вопрос: похожи, ли, хотя бы немного, учения в Пенкирке на настоящие боевые действия? Сходство было налицо. Ни великого побоища, ни стремительного бегства одетых в военную форму масс, ни схваток лязгающих механических чудовищ здесь не происходило; перед ним развертывался классический пример действий батальона в обороне, ведущего бой с легковооруженными и в равной степени измотанными небольшими силами противника. Ритчи-Хук мало сделал для обучения их искусству выхода из боя, однако в настоящий момент действия батальона соответствовали установленной схеме. Пока полковник Тиккеридж отдавал распоряжения, Гай спустился вниз по берегу ручья. Здесь он нашел де Саузу и его поредевший взвод. На голове у де Саузы красовалась живописная повязка; желтовато-бледное лицо под ней выглядело серьезным.