– Неси, Алатырь-ветер…
– Все? – покосился на княжича воин.
Княжич глянул на ведуна. Тот поднял глаза вверх.
– Вроде как упал, – неуверенно сказал дозорный.
– Очередной грех на моей совести, – вздохнул ведун. – Чем расплачиваться-то буду? Да простят меня боги, что всегда путаю их планы… Княже, вели послать на реку семь баб крепких с плугом, пусть голыми ее вспашут.
– Сей обряд токмо посередь лета проводится! – опять влез с поучениями белобородый боярин.
– Нет лучшего заклинания, чтобы дождь вызвать, княже, – покачал головой Олег. – При любом сезоне. Так что посылай женщин, пусть пашут.
– Но ведь там мужиков полно, боярин, – неуверенно возразил юноша. – Стража на стенах, горожане, дети балуют. Нехорошо получится.
– Так пусть уйдут мужики! – повысил голос Олег. – Постоят башни без стражи полчаса, ничего не случится. Тебе правила важнее али вода во рвах?
– Я распоряжусь, – решил ключник, протиснулся через свиту и ушел по стене.
– Дозорным следить! – крикнул на шатер ведун. – Коли опять кто шаманить начнет, зовите. Будем повторять урок, пока не поумнеют. Ныне прошу прощения… Всю ночь не спал.
Он вернулся в угловую башню, растянулся на кошме, накрывшись овчиной, и скоро сквозь полудрему услышал уютно шелестящий снаружи проливной дождь. Похоже, и он, и здешние женщины все сделали правильно. Первая попытка штурма была успешно отбита.
К рассвету ливень закончился. После обряда «запашки воды» такого не бывает никогда, дожди обычно по неделе, а то и по две поливают. Выходит, у булгар еще остались умелые чародеи, способные управлять погодой. Размокшая, чавкающая земля, текущие за шиворот струи, дряблая тетива, скользкие валы и древесина – не самая лучшая обстановка при штурме. Вот колдуны и озаботились, окрестные места подсушили. Однако главного Олег все-таки достиг: вода в Унже поднялась так, что залила причалы, а во рвах едва не выхлестывала через край в сторону посада.
Понимая, что еще ничего не закончилось, ведун посвятил половину дня обходу поверху крепостных стен и нашептыванию на них заговора от «чернеца и черницы» – одного из лучших против порчи, сглаза и прочих колдовских штучек.
Спустя некоторое время вода в реке неожиданно замедлилась, а во рвах – забурлила стремительным потоком, с шумными водоворотами, подмывающими крепостной берег. В качестве ответа Олег пустил за ров несколько заговоренных стрел с костяными наконечниками, несущими бессмысленные знаки, похожие на руны, и наговор «золотушной змеи», чаще используемый для изгнания из домов лихоманки, рохлей и прочей нежити, таящейся в тайных схронах. Но против носителей колдовского знания оно тоже годилось. Ведун очень рассчитывал, что, найдя странные стрелы, булгарские ратники отнесут их своим волхвам – их-то наконечник и ужалит.
Прошел день – водовороты исчезли. Значит, план сработал на твердую пятерку. Нет мага – нет и его колдовства.
На Олега тоже охотились – раз пять крестик у запястья нагревался так, что его хотелось снять. Но ведун окуривался, отливался воском, отгораживался в кругах, нарисованных заговоренными на полную луну мелками со змеиным зубом, отчитывался молитвами на Сварога и Хорса – и вроде отбивался. Стрел, камней или сулиц в него не метали. Но на всякий случай он все равно постоянно носил кольчугу. Холодное железо – оно не только против магии, оно и против костяных наконечников тоже неплохо действует.
Между тем булгарские чародеи не сдавались. Едва во рвах установилось обычное неторопливое течение, как среди бела дня со всех окрестных домов, полей, рощ и лесов к крепости потянулись серые полевые и домашние мыши. Они бежали по слободским улицам темными живыми ручьями, сливались в единую реку возле угловой башни и бесстрашно бросались в ров, отчаянно виляя хвостами и работая лапами. Грызуны тонули сотнями, но выплывали тысячами, кидались на вал, подрывали укрепления или ныряли в уже сделанные местными зверьками норы; лезли на стены, выискивая щели между бревнами, и забирались в них, но в большинстве переваливали через верх, метались между стражниками, проскакивали вперед и спрыгивали вниз, в город. Кто-то из ополченцев визжал, пытаясь спрятаться, кто-то старался серых врагов затоптать, кто-то колол их копьем. Но с равным успехом можно было отбиваться мечом от дождя. Пару капель разобьешь, но тысячи прорвутся.
Через несколько часов Унжа кишела грызунами, рвущимися к припасам, жрущими все подряд, готовыми за три-четыре дня оставить город без единого хлебного зернышка, без кусочка сыра, без пряди мяса…
Однако спустя пару часов вся эта смертоносная армия пушистых крохотулек опять выплеснула на улицы, ринулась к тайницким воротам в приречной стене, прокатилась вдоль берега и под нижней угловой башней отважно ринулась в воды рва. Многие сотни зверьков тонули, многих уносило течением в Унжу, выбрасывало на берега, путало в водорослях, иных жрали какие-то крупные рыбы, приплывшие за вкусной обильной добычей. Но многие тысячи все-таки переправились и, мокрые, счастливые, разбежались в разные стороны, обретя внезапно отнятую поутру свободу.
За всем этим с высоты привратной башни наблюдали ведун, княжич, несколько бояр и Сирень. На противоположном берегу тоже появились зрители: старуха в меховых лохмотьях, увешанная гроздьями амулетов, со впутанной в волосы травой, листьями, прочим мусором, и пятеро бояр в сверкающих начищенными пластинами куяках, причем один из воинов носил на плечах багряный плащ.
– Я могу идти, колдун? – шепнула Олегу на ухо Сирень. – Они не вернутся, а Водяной обещал мне показать, как голыми руками рыбу поймать можно.
– Спасибо тебе, милая, – так же тихо сказал ведун. – Очень выручила.
Старуха по ту сторону рва вскинула лохматую голову, встретилась взглядом с ведуном. Олег сделал пару шагов навстречу, остановившись у самого края боевой площадки. Старуха тоже шагнула к нему, положила на землю свой посох, опустилась на колени и склонила голову в таком низком поклоне, что вроде даже уперлась лбом в землю. Надолго замерев, через несколько минут она все же поднялась, забрала посох и, тяжело опершись на него, сказала что-то боярину в красном плаще. Тот резко отпрянул, ушел. Свита побежала следом. Бабка же медленно поковыляла по дороге прочь.
Олег вздрогнул от залихвастого переливчатого свиста над ухом, поморщился и отступил в сторону. Остальным идея ключника понравилась, и освистывание поверженного противника рассыпалось в птичье многоголосие, которое покатилось по всей стене, вернулось обратно, снова рассыпалось на отдельные голоса.
– Навеки благодарен тебе, боярин! – княжич Чеседар порывисто обнял Середина. – Ну, братья и други мои, на пир честной вас всех зову! Победу нашу над врагом отпраздновать!
В этот раз ведуна проводили в княжеские палаты, как дорогого гостя, и место за столом отвели самое старшее: подле хозяина, по правую руку. Толстяков в шубах ныне здесь не было. Видать, позора не захотели – ниже гостя сидеть. Однако остальной служивый люд высокое место русского боярина не смущало, и они с готовностью провозгласили первую здравицу именно за него: