Значит, и Аксель мог быть отцом Каролины? Да, но этого он никогда не узнает. И Каролина тоже. Да и что толку в этом знании, если нет никакой уверенности?
Лидия вела себя, мягко говоря, своеобразно, никогда в своей жизни не проявляя большой заботы ни о детях, ни о мужчинах. Бабушка, которая знала Лидию молодой – тогда она звала себя Идой, – говорила, что это женщина «трагического склада». Теперь я понимала, что она имела в виду. Она как будто несла на себе печать несчастья.
Я вспомнила, что рассказывала Амалия о своей «маленькой Лидии». Она описывала ее как «чистую сердцем», «невинную», «совестливую»… Все это, конечно, должно было храниться в глубоких тайниках ее души. Совсем это не могло исчезнуть. Лидия просто заставляла себя быть жестокой.
Они с Каролиной были очень похожи. В Каролине я тоже видела и невинность, и чистоту сердца. И такое же своеволие.
Словно прочитав мои мысли, Лидия сказала:
– Я всегда надеялась, что мои дети не будут похожи на меня. По характеру они скорее в своих отцов, правда?
Что я могла на это ответить?
Она посмотрела на меня и покачала головой.
– Молчишь… Впрочем, это не так уж важно. При желании можно найти сходство с кем угодно. Меня это не слишком волнует.
Это прозвучало резко и вызывающе. Я как будто услышала Каролину, но притворилась, что ничего не заметила.
– И все-таки Каролина уверена, что мой папа – ее отец, – сказала я.
– Она хочет в это верить, вот в чем дело. Она всегда хотела, чтобы так было. Однажды он подарил ей маленького игрушечного кролика – и сразу же стал для нее папой. Да, вот как просто бывает полюбить кого-нибудь навсегда. – Она вздохнула и добавила совершенно другим тоном: Я видела, этот кролик до сих пор у нее.
Но откуда она могла это знать? Обычно он лежал под одеялом в кровати Каролины. Лидия заметила мое удивление и пояснила, что иногда заходила в комнаты своих детей, когда знала, что их там нет. Так она могла узнать их лучше. Видела она Каролину и на сцене – это было во время гастролей труппы Вилландера в Стокгольме.
Она всегда старалась следить за жизнью своих детей. Когда Каролина приехала в Замок Роз и подружилась с Арильдом и Розильдой, она восприняла это как знак свыше. Но в то же время ее это напугало.
– Я бы хотела, чтобы моя жизнь сложилась иначе…
Грустно посмотрев на меня, она поднялась с кресла и протянула мне руку.
– Тебе пора, Берта. Я подумаю о том, о чем мы сегодня говорили, обещаю. Если захочешь снова встретиться со мной – скажи Акселю.
Была уже глубокая ночь, и я могла возвратиться не потайным ходом, а обычной дорогой, не рискуя ни с кем столкнуться. Она дала мне зажженную свечу, проводила до двери, беззвучно открыла ее и кивнула мне на прощанье. Отойдя и обернувшись, я увидела, что она все еще стоит на пороге, глядя мне вслед.
– Не суди меня строго, Берта, – прошептала она.
Лидия закрыла дверь.
Я слышала, как ключ медленно повернулся в замочной скважине. Освещая дорогу дрожащим огоньком свечи, я пробиралась в темноте так быстро, как только могла. То и дело я останавливалась и прислушивалась, затаив дыхание. Стояла мертвая тишина. Ни малейшего шороха. Никогда еще дорога к своей комнате не казалась мне такой долгой.
Проходя по коридору, где находились комнаты Софии и Леони, я вдруг почувствовала неприятный, едкий запах. Я думала, что сейчас задохнусь, таким он был отвратительным, и с трудом подавила кашель. Что это за запах и откуда он исходил, было непонятно. Потом он исчез. Где-то раздалось легкое потрескивание, как будто кошка ела рыбу, но этот звук растворился так же быстро, как и запах, и снова стало тихо.
Почудилось, подумала я. Но это меня не успокоило. Смутная тревога овладела мной, я задрожала так, что свеча едва не погасла. Возможно, это из-за того, что я знала: здесь, за дверью лежит мертвая, холодная Леони? Или причиной была встреча с Лидией Стеншерна?
Наконец я добралась до своей комнаты и рывком открыла дверь. В комнате сидела Каролина. Она ждала меня уже несколько часов.
– Где ты пропадала? И почему у тебя такой странный вид? – сказала она.
Я уронила голову ей на плечо. Я была рада ее видеть, но говорить была не в состоянии. К тому же встречу с Лидией Стеншерна я должна была сохранить в тайне. Я отошла от нее и бросилась на постель. Сев рядом, она ласково погладила меня по голове.
– Тебя что-то испугало? Не хочешь рассказать?
– В другой раз, Каролина. Не сейчас. Мне нужно поспать.
Она пытливо посмотрела на меня, легонько хлопнула по плечу и вышла из комнаты. Я была так измотана, что уснула, даже не раздевшись.
Примерно через час меня разбудил собачий лай. Был слышен топот ног, как будто по коридору бежала целая толпа, и с отчаянным лаем туда и обратно носился Помпе. Очевидно, что-то случилось, но я не могла заставить себя подняться и осталась в постели.
Потом я снова почувствовала тот же резкий запах, и в глазах защипало. Дышать стало тяжело.
Я не могла больше лежать и, подскочив, метнулась к окну. Из окон напротив большими клубами вырывался белый дым. Это выглядело так зловеще, что я оторопела, но потом приоткрыла окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. В лицо мне сразу пахнуло гарью. Я захлопнула раму и окончательно проснулась. Где-то был пожар!
Я выбежала в коридор. Запах дыма был здесь не таким сильным, и отовсюду спешили слуги, неся мокрые простыни и ведра с водой. Все они двигались в одну сторону, и я побежала за ними. На лестничной площадке стоял Помпе и жалобно выл. Я взяла его за ошейник, но он вырвался и ринулся вниз по лестнице.
Я помчалась к Каролине. Колотила в дверь, кричала, но она не ответила. Дверь была заперта. Потом я побежала к Розильде. Дверь была приоткрыта, но в комнате ее не оказалось. То же самое – у Арильда.
Раздался пронзительный звук сигнальной трубы, по двору застучали копыта. Приехала пожарная команда.
По пути к Амалии я столкнулась с Верой Торсон и узнала, что пожар начался в комнате Леони. Вчера вечером София поставила большие восковые свечи вокруг кровати Леони, зажгла их и просидела там несколько часов. Она плакала, а потом, очевидно, задремала, поскольку ничего не помнила до того момента, как вдруг увидела языки пламени позади кровати. Одна из свечей упала и подожгла гардину. Через несколько минут огонь охватил практически всю комнату.
Так рассказывала София, но Вера в этом сомневалась.
– Не знаю, чему тут верить, а чему нет! Слишком много подозрительного.
Прежде всего – почему София пыталась погасить огонь сама? Не позвала на помощь, не послала за пожарными? Из-за этого была потеряна масса драгоценного времени. Пожарную команду вызвал один из слуг, когда проснулся и почуял запах дыма. София же хотела помешать ему. Сказала, что горит не так сильно, чтобы не справиться самим. Мало того – кто-то видел, как она зачем-то пыталась надеть намордник на Помпе. Она заявила, что лай выводил ее из себя, но ведь как раз было нужно, чтобы Помпе лаял и будил тех, кто спал! Хотя, может, именно этого боялась София? Не хотела лишних свидетелей?