Гэндальф вошел в просторный, залитый солнечными лучами, бившими из огромных окон, застекленных цветными стеклами, зал. Высокий потолок был украшен искусной мозаикой. Стройными могучими великанами к нему тянулись колонны, высеченные из черного мрамора. Вдоль стен в один ряд стояли каменные изваяния, изображавшие прежних правителей Гондора. Их гордые суровые взоры, казалось, были устремлены в вечность.
В самом конце зала, на ступенчатом возвышении, стоял высокий и величественный золотой трон. Рядом с ним, но на три ступени ниже, на скамье из черного камня сидел с белым жезлом в руках нынешний правитель великой страны.
– Наконец-то, Гэндальф, дорогой! – Наместник Гондора Эктилион Второй покинул свое место и встретил мага с открытыми для объятия руками. – Почему ты так долго не приходил ко мне?
– Прости меня и не гневайся, Эктилион, но моего друга постигла тяжелая болезнь, я был с ним все это время, и это причина моего неучтивого отсутствия.
– Я не гневаюсь на тебя. Как можно, после того, как ты оказал моей стране столь великую услугу?
– Не только твоей стране, но и всем нам, – махнул рукой волшебник. – Я очень рад, что ты не сердишься. И пришел я к тебе, чтобы попрощаться.
– Попрощаться? Ты покидаешь нас? Но ведь мы еще даже как следует не отпраздновали возвращение Чаши Анариона. И тебя ждет достойная награда.
– Благодарю тебя. Но опять же назову тебе причину моего столь внезапного отъезда. Мой друг тяжело болен. Я должен увезти его.
– А наши лекари? Разве Захарий не может излечить его?
– Увы, даже столь великому целителю, как Захарий, это оказалось не под силу.
– Жаль. Очень жаль. Но не смею тебя тогда задерживать, – искренне огорчился Эктилион. – Хотя так хотелось с тобой побеседовать.
– Правитель, ведь это не последняя наша встреча. Будут еще впереди и встречи и беседы. А сейчас я хочу отдать тебе то, что должно принадлежать по праву правителю Гондора. Только перед этим удали всех людей из этого зала. Пусть никто не увидит, что здесь произойдет.
– Ты заинтриговал меня, Гэндальф. Эй, стража, пойдите все отсюда и следите за тем, чтобы ни одна живая душа не вошла сюда.
Стражники поклонились Эктилиону и вышли из тронного зала.
– Итак, мы одни. Совершенно одни. И никто не может нас даже подслушать. Так что можешь поведать мне самые сокровенные твои тайны.
– Мои тайны? – усмехнулся Гэндальф. – Нет, Эктилион, теперь уже это будет твоя тайна. А потом ты передашь ее своему приемнику.
На этот раз наместник ничего не сказал, но по его взгляду на мага было ясно, что он крайне озадачен.
– Готовься принять великий и тайный дар от меня, Эктилион! – торжественным голосом объявил Гэндальф. – Никто, кроме нас двоих, не знает об его существовании. Да поможет он тебе в твоих делах во славу Гондора, и да не будет использован для темных целей. Держи. – И маг протянул Эктилиону круглый мерцающий голубоватым светом камень.
– Что это? – задыхающимся от волнения голосом прошептал старец. – Неужели это?…
Он не договорил.
– Да, это Ануминас – последний палантир, – также с волнением стал рассказывать Гэндальф. – Про Чашу Анариона знают теперь все, хотя и ее бы надо было держать в тайне. Но это уже невозможно. Зато про этот камень не знает никто, только ты, да я.
– Не могу поверить. Неужели он действует? Ты проверял его?
– Да, он показывает то, о чем его вопрошают. Но не каждому и не всегда.
– Я могу глянуть в него? – Эктилион Наконец-то принял дрожащими руками великий дар.
– Теперь это твое право.
Эктилион поднес палантир к глазам и осторожно, как дети, когда заглядывают в стеклянный шарик, посмотрел в него. Он затаил дыхание. Гэндальф тоже молчал. Через минуту на устах Эктилиона появилась торжественная улыбка. Она не сходила и спустя пять минут, когда он отнял от лица волшебный камень.
– Я видел будущее величие Гондора! – выдохнул он. – Я видел его возросшее могущество и славу.
– Надеюсь, что сбудется то, что тебе привиделось, – буркнул Гэндальф.
– Да я видел это ясно и отчетливо! – воскликнул наместник. Но тут его лицо слегка омрачилось, словно тень легла на него. – Только это достанется не просто так. Великие жертвы будут принесены во имя этой цели. И много горестей падет на людской род. Много страданий и бедствий предстоит испытать моему народу.
– И кто будет тому виной? – с тревогой спросил Гэндальф. – Враг? Ты видел его?
– Нет, не видел. Но я видел темные тучи и черные силуэты, летящие на нас с Востока.
– С востока? Я так и знал. Значит, мне надо поспешать. Давай прощаться.
– Неужели ты все-таки покидаешь нас?
– Это уже решено.
– Постой, но ты не должен уехать вот так просто, безо всякой награды. Попроси у меня, и я выполню все, что в моих силах.
– Хорошо, – Гэндальф обнял старого наместника за плечи и поглядел ему в глаза, – я попрошу тебя кое о чем.
– Я выполню все, что от меня попросишь!
– Тогда я попрошу тебя хранить в тайне Ануминас.
– Но ведь ты уже говорил об этом!
– А теперь повторю и возьму с тебя клятву. Никому, ты слышишь, никому не открывать существование Ануминаса, даже Денетору.
– От сына? Но почему?
– Потому что про палантир итак уже знают двое, ты и я, а если прибавится третий, то от тайны уже не останется и следа.
– Но мой сын, Денетор, будущий наместник, разве он кому-то может проболтаться?
– Как и каждый из нас. Ты откроешь ему тайну, когда придет время передать ему Жезл Верховной власти, но не раньше. И также, я сейчас с тебя, возьмешь с него клятву молчания.
– Хорошо, Гэндальф, я клянусь тебе в этом.
Маг улыбнулся:
– Вот теперь я со спокойным сердцем покидаю Минас Тирит. До встречи, Эктилион! И пусть ее поводом послужат добрые, но не худые события. Рождение у Денетора и Финдуилас сына, например.
– Спасибо тебе Гэндальф за все, – ответил Эктилион. – У Гондора нет друга, добрее и надежнее чем ты. Да будет эта дружба навеки!
Так расстались маг Гэндальф Серый и наместник Гондора Эктилион Второй.
В это самое время в Изенгарде Саруман Белый, верховный маг Средиземья, который наблюдал всю эту сцену через палантир Ортханка, в волнении отпрянул от магического камня. Он не слышал, о чем говорили Гэндальф и Эктилион, потому что черный палантир не давал ему такой возможности, но он все видел, и действия Гэндальфа его несказанно удивили. Саруману был непонятен поступок мага, и от этого он пришел в волнение.
– Почему он это сделал? – сам себя спрашивал Саруман и не мог найти ответа. – Это совсем непохоже на Гэндальфа. Отдать ценнейшую вещь в чужие руки. Ведь он же не глупец! Зачем? Или может, это мне все привиделось?