– Теперь мне надо идти, – сказала она и стала застегивать высокие ботинки. Пока папа ходил за извозчиком, я рассказала Свее и маме о случившемся, о том, как я оказалась у Осета и что увидела в избушке.
Наклонившись вперед, Свея сидя застегивала ботинки. Она не проронила ни звука, но по ее щеке катилась слеза. Потом она встала, взяла носовой платок, который все еще был у меня, бесшумно высморкалась и принялась тереть нос, пока он не покраснел.
– А Каролина сейчас там? – спросила она.
– Да.
– И она меня ждет?
– Да.
– Она и вправду так сказала?
– Да, именно так и сказала.
– Тогда я, пожалуй, поеду.
– Я поеду со Свеей! – закричала я, но мама воспротивилась.
Пришел папа и сказал, что едет извозчик. Он тоже не хотел, чтобы я шла со Свеей. Я слишком устала и должна лечь.
– Я уже не ребенок! – запротестовала я.
Свея серьезно посмотрела на меня. Она тоже считала, что я не ребенок, но ей хотелось поехать одной. Впереди ей предстояло немало тяжелых минут. А по дороге до Осета она подготовится к этим минутам, ей надо столько всего обдумать, что она должна побыть наедине с собой. Она умоляюще посмотрела на меня:
– Ведь вы, Берта, на меня не обидитесь?
– Нет, я понимаю, Свея. Я поступила бы точно так же.
Послышался стук копыт, и у ворот остановилась коляска. На востоке стало светать, и защебетали первые птички. Когда мы вышли в сад проводить Свею до коляски, на нас повеяло свежим утренним ветерком.
И тут сзади послышались шаги. Шатаясь, к нам шла Флора. Молча, с мертвенно-бледным лицом, она медленно добрела до цветущей яблони и прислонилась к ее стволу. Она тоже хочет пойти? Она передумала и боится, что Свея отнимет у нее детей? Свея остановилась и молча взглянула на нее.
Флора медленно отошла от дерева, качаясь всем телом, и пристально посмотрела на Свею. Что она еще выдумает? Флора была похожа на зверя, готовящегося к прыжку. Мы не знали, на что она решится, и только стояли, окаменев и уставившись на нее.
Она пошатнулась и схватилась за цветущую яблоневую ветвь. Внезапно посмотрела на нее, как в тумане, пригнула ее к носу, понюхала цветы и отломила веточку. Затем выпрямилась, шатаясь, сделала несколько шагов вперед и протянула веточку Свее. Задумавшись на секунду, сказала:
– Эдвину. От матери…
Свея кивнула и взяла цветущую веточку:
– Я передам ему. Спасибо, Флора. А теперь иди спать.
Я до сих пор не знаю, что в ту ночь происходило в избушке Флоры. Никто никогда об этом не рассказывал. Свея и Каролина явно хотели, чтобы это осталось между ними. Я их понимаю.
Но, наверное, случилось нечто важное, поскольку Свея сделала то, что не удалось мне. Когда коляска вернулась утром при свете солнца, вместе со Свеей в ней сидели не только Эйнар и Эдит, но и Каролина. Так Каролина вернулась в наш дом.
Интересно, что дома никто этому особенно не удивился. Все казалось вполне естественным. Объяснения и извинения были не нужны. Как будто она никуда и не уходила.
Если между ней и папой и оставалось что-то недосказанное, никого это особо не беспокоило. Пусть разбираются сами. Спрашивать я не собиралась. Если Каролина захочет доверить мне что-то, пусть сделает это добровольно.
Нам было не до того. Маленький Эдвин умер, и Свея взяла на себя заботу об Эйнаре и Эдит. Теперь всё вертелось вокруг малышей.
Мы все думали, что, как только Флора протрезвеет, она возьмет свои слова обратно и опять предъявит права на детей, но этого не произошло.
Определенно, смерть Эдвина потрясла ее. Когда на следующее утро она проснулась в комнате Свеи и узнала, что малыши у нас, она поспешила уйти. Они спали в комнате на чердаке, где обычно жила Ульсен. Свея ночевала с ними. Она спросила Флору, не хочет ли та подняться к детям, чтобы побыть с ними, когда они проснутся, но Флора решительно сказала «нет». Она настаивала на своих словах. Она больше не повторяла, что собирается бросаться в Осет, но если Свея хочет заботиться о детях, пусть заботится.
Флора считала, что сделала все что могла. Ей пришлось растить так много детей в одиночку, что пусть теперь о них заботятся те, у кого их вовсе нет. Но если Свея не хочет их брать, она должна сказать об этот прямо сейчас, тогда Флора все устроит по-другому.
Свея была немногословна, она едва верила тому, что слышала. Значит, малыши останутся с ней навсегда? Флора и впрямь так решила? Да, Флора решила именно так! И не стоит потом Свее приходить к ней и жаловаться, если малыши будут ей в тягость, пусть знает: что сделано, то сделано. Раз Свея взяла на себя такую обузу, пусть отвечает. Флора не намерена забирать их обратно. Уж будьте уверены!
Свея улыбнулась. Неужели она откажется от нежданного счастья? И как только Флора могла такое подумать?
– Да-да, пусть увидит, как это легко, – заключила Флора и поспешно ушла.
С тех пор прачка не заходила к нам и появлялась только тогда, когда думала, что дети спят. Она не хотела с ними встречаться, словно стала бояться собственных детей. Она не хотела их видеть даже тогда, когда приходила пьяной. Может быть, Флора делала это и ради детей. Если она все равно не будет о них больше заботиться, им лучше не видеть ее.
В основном она приходила обсудить похороны Эдвина. Мама предложила ей помощь, но она все хотела сделать сама. Она хочет сама оплакать свое мертвое дитя, решительно сказала она. Мы ее понимали.
Но время шло, а ничего не делалось, и однажды поздно вечером она пришла к Свее пожаловаться на свою беду. Деньги, которые ей дали на похороны, кончились. Но она не виновата. Она много раз направлялась к столяру заказать гроб, но ее одолевала печаль, и ей приходилось идти в город и просить своих друзей помочь ей развеяться. А поскольку все они бедняки, деньги уходили, и ничего с этим не поделаешь. Но даже если бы она сберегла все до последнего эре, на этого хапугу-столяра денег все равно не хватило бы. А ей так хотелось заказать белый гробик. Пусть теперь этим занимается попечительский совет. Если, конечно, никто не вмешается и не поможет ей деньгами. Ведь если будет платить попечительский совет, не лежать маленькому Эдвину в белом гробике. Придется ему довольствоваться деревянным ящиком.
Да, это большое горе, и она, конечно, получит всю необходимую помощь. Но нет большого смысла давать ей деньги в руки, да она и сама это понимает. «Хотя я не виновата в том, что деньги кончились, – заверяла Флора. – Все из меня так и тянут, как воронье. Себе я ни эре не оставила. Теперь у меня ничего нет».
Она затравленно посмотрела на Свею. Самое плохое, что она не знает, как продержится на похоронах без утешительной рюмочки. На нее водка действует как лекарство, она пьет не для того, чтобы напиться, а чтобы прояснилось в голове.
В конце концов Свея дала ей какую-то мелочь, и Флора поспешила удалиться. «Что поделаешь! – печально сказала Свея Каролине. – Ведь она, как-никак, дала жизнь этим малышам».