Однажды Раневская по-приятельски спросила:
– Любочка, в чем секрет вашей молодости?
– В том, что я никогда никому не завидовала и всем хотела добра, – незамедлительно последовал ответ.
Кино с его крупными планами требовало для «омоложения» определенных, порой немалых усилий операторов. В театре проще, там даже из первого ряда не все черты лица разглядишь. Любовь Петровна на съемочной площадке уже постигла многие тайны оптимального освещения и пользовалась своими знаниями в театре имени Моссовета, играя в «Русском вопросе». Причем делала это по-свойски, без всякой фанаберии. Народная артистка могла бы действовать через заведующего постановочной частью. Однако Любовь Петровна обращалась непосредственно к осветителям, что тем очень льстило, рекомендовала им, под каким углом направить тот либо иной прожектор, чтобы добиться оптимального эффекта. Свои просьбы кинозвезда излагала столь деликатно, что осветители ради нее были готовы разбиться в лепешку.
В карете прошлого далеко не уедешь.
Максим Горький. На дне
Третьего сентября 1949 года Александров написал министру кинематографии СССР И. Г. Большакову заявление:
«В связи с большой и разнообразной работой, которую мне приходится вести параллельно с режиссерской деятельностью, как члену Коллегии Министерства, члену Художественного совета к/с „Мосфильм“, члену редакционного совета Госкиноиздата, члену редколлегии журнала „Искусство кино“ и предстоит вести в газете „Советское искусство“ работу члена редколлегии (юбилейный год), как докладчику, лектору, автору статей, участнику конгрессов, фестивалей, вести ВОКСовскую работу и т. д., я крайне нуждаюсь в постоянном помощнике-секретаре, стенографе для связи со всеми организациями и для оформления переписки и литературных материалов, которых особенно много и по картине о Глинке. В связи с этим прошу Вашего разрешения и согласия на оформление помощника в составе съемочной группы к/с „Мосфильм“. Фактически такой помощник у меня давно работает (А. И. Маурин), но без Вашего указания оформление его уже в течение многих месяцев затрудняется». [75]
Давно – это еще с довоенного времени. Во всяком случае, когда 6 января 1953 года Алексею Ивановичу Маурину понадобилась справка в домоуправление, Орлова и Александров написали, что «он работает у нас в качестве литературного секретаря с 1938 года».
Очевидно, первое время работы у совсем молодого тогда Маурина было не очень много. А вот после войны он ежедневно выполнял разные задания Любови Петровны и Григория Васильевича. В первую очередь Алексея Ивановича загружали всякими мелкими домашними делами. Он приезжал в квартиру звездной четы на улицу Немировича-Данченко, а там его ожидал список поручений (у Орловой почерк разборчивый, Александров же писал как курица лапой): «Оплатить жировки по квартплате и газу»; «Поздравьте от нас Павленко с 50-летием»; «Купить чернил для вечного пера»; «Л. П. просила не привозить никаких вещей, кроме сигарет и очков»; «Желательно получить зарплату»; «Расходы из премиальных денег: профвзносы – 2000 рублей, А. И. – 500 р. Остальные – на книжку»; «Подобрать для брошюры ЛПО письма зрителей с критикой (положительной и отрицательной)»; «Для приезжающих захватить литр столичной водки, ½ кило колбасы, батон хлеба, бутылку красного вина. Остальное имеется»; «Отыскать: портрет Л. П. О., написанный маслом, и мою фотографию с Чаплиным, которые были даны в 1941 году Художественному кинотеатру в период выхода „Светлого пути“». Последняя запись сделана 2 мая 1949 года – попробуй найди через восемь-то лет! По просьбе Маурина завхоз «Художественного» перерыл все кладовые – и следов нет.
Если в течение дня Алексей Иванович не мог связаться с Орловой или Александровым – ведь мобильной связи еще не существовало, – перед уходом он писал своим каллиграфическим почерком новости: «Согласится ли Л. П. выступать в субботу (9.7.49) в Измайловском парке, в воскресенье (10-го) – в Подольске»; «Звонил тов. Генс из отдела новостей международной и советской жизни радиовещания с просьбой выступить со статьей о маразме буржуазной культуры».
Когда его работодатели находились в отъезде, Маурин писал им подробные письма. Например, летом 1949 года супруги обосновались в Алупке. «Во Внукове божественно и прелестно, и я бы ни на какие крымы и кавказы эту благодатную дачную местность не променял, – сообщал Алексей Иванович 13 июня. – Я там был в субботу: на даче все благополучно. Усердием и трудами И. А. (Ираиды Алексеевны. – А.X.) дача приняла праздничный вид: она свежа, бела и чиста, как невеста. И. А. все побелила, вычистила, вымыла, натерла. Сад трудно узнать: цветут цветы, наполняя всю Вашу зеленую дачную шкатулку чудесным ароматом. Много крыжовника, смородины, меньше клубники, но все это в таком состоянии, что при теперешней жаркой погоде вот-вот поспеет, не дожидаясь Вашего приезда.
Заглянул (по приглашению) к Нонне Петровне, которая напоила меня холодным вкусным квасом. И мать, и дочь изнывают от жары и ждут не дождутся возвращения Любови Петровны.
Григорий Васильевич, передайте Л. П., что Кармен, выбежавшая с радостным лаем меня встречать и бурно обнимать, потом быстро скисла, когда увидела, что я один, и отбежала прочь, с укоризной оглядываясь на меня, как будто обвиняя меня в каком-то преднамеренном обмане. Все время, пока я там был, она изредка подходила ко мне и, жалобно поскуливая, внимательно и вопросительно поглядывала на меня. Мне казалось, что она вот-вот скажет: «Ну, хорошо, а где же моя хозяйка, о которой я так скучаю?» и, вяло и печально вильнув хвостом, снова отходила от меня». [76]
Случалось, на секретаря обрушивались весьма заковыристые задания. Например, много времени отняла у Маурина эпопея с покупкой обратного билета из Карловых Вар на советские деньги. Это происходило в сентябре 1949 года. Летом, в Алупке, у Любови Петровны не было нормального отдыха – она выступала с концертами. Поэтому в начале осени отправилась лечиться «на воды», в Чехословакию. При себе у нее были чехословацкие кроны на обратный билет. Очень не хотелось тратить валюту, и она начала теребить Маурина, чтобы тот добился разрешения купить билет на советские рубли. Куда только не звонил Алексей Иванович, каких заявлений не писал, однако все выстрелы вхолостую. Любовь Петровна на курорте нервничает – скоро улетать, а разрешения нет. Она названивает Маурину, теребит того, секретарь связывается со всеми возможными инстанциями. Кончилось тем, что пришлось обращаться с письмом к начальнику Управления международных воздушных сообщений ГУВФ СССР гвардии подполковнику Г. И. Столярову:
«С разрешения Министра кинематографии СССР т. Большакова и Министерства здравоохранения СССР (т. Курашева) в Карловых Барах (Чехословакия) находится на лечении Народная артистка РСФСР Любовь Петровна ОРЛОВА. При разговоре со мной по телефону Л. П. Орлова просила меня обратиться к Вам с ходатайством предоставить ей возможность купить обратный билет на самолет из Праги здесь в Москве на советскую валюту».