— А злить Триаду можно?
— Вас тут не любят. Вы уж извините, говорю, как есть.
— Ничего страшного. Искренность — это то, чего я искал. — Полковник встал на ноги, отвернулся. — Благодарю за приятную беседу.
— Всегда пожалуйста.
Монгол дождался, пока Тао покинет бар, убрал со стойки кружки и прошел в заднюю комнату, в которой сидел на диване невысокий человек в наномаске.
— Я сказал ему все, что вы хотели.
— Очень хорошо, — бесстрастно произнес измененный прибором голос. — Я благодарен вам за эту маленькую услугу.
— Денежки, денежки, денежки… А что, ребята, вы не можете обойтись без наличных?
Тимоха угрюмо фыркнул, но промолчал, продолжая наблюдать, как толстенький мужичок в наномаске аккуратно укладывает пачки юаней в потрепанную сумку. Хоть неудачная операция и привела старшего Бобры в дурное расположение духа, ругаться с посланцем Всадника он не рисковал. Только этого не хватало.
— Карточками оно привычнее…
Когда-то, на заре Анклавов, корпорации искренне верили в то, что смогут перевести все расчеты в электронную форму, избавиться от монет и купюр, еще крепче привязать человека к «балалайке». Но затея не удалась. И не в последнюю очередь из-за того, что за тысячи лет человек слишком сроднился с деньгами, чтобы вот так сразу обменять приятный хруст купюр или тяжесть золота на безликие цифры в «балалайке». Деньги продолжали ходить по рукам, а наномаркеры и прочие ухищрения должны были препятствовать их перепроизводству.
— Ты что-то имеешь против наличных? — поинтересовался Николай Николаевич.
— Да нет, мне до лампочки.
Миллион триста тысяч юаней уплывали, но самый младший брат оставался спокоен. Пусть. Деньги заработаем. Главное, что живы остались и от СБА ускользнули, успели нырнуть в метро до того, как пролом в стене нашли безы. Правда, Тимоха пулю поймал, но в мягкие ткани, через неделю-другую будет, как новенький.
— Вот и все. — Толстенький застегнул «молнию». — Ploratur lacrimis amissa pecunia veris9.
— Что? — не понял Тимоха.
— Это я о своем, — улыбнулся толстенький. — До свидания, господа.
«Восточная улица относится к зоне ЗИЛ и находится под контролем урусской канторы Нурсултана Тагиева. Само предприятие тщательно охраняется — в некоторых его корпусах развернуты производства, есть даже мощная электролаба. А вот прилегающие территории отданы „волчарам“ — молодежному крылу канторы…»
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
В этом районе Болота появляться не рекомендовалось. Тагиев забрал себе самое вкусное: обладающие кое-каким потенциалом производства старого завода, а все остальное оставил подрастающим отморозкам. Даже днем вокруг ЗИЛа следовало передвигаться, внимательно оглядываясь по сторонам, а уж ночью сюда забредали только с хорошей охраной и только по неотложным делам. И дело даже не в том, что ты хорошо одет или имеешь при себе деньги. Ты чужой, не местный. Район был заселен выходцами из Уруса, а их детки всегда найдут, что отнять у заблудившегося путника: поношенную одежду, мелочь из карманов, «балалайку», которую можно продать машинистам, и органы, разумеется. Оттачивающий бандитское ремесло молодняк не брезговал ничем, и многие подпольные конструкторы устраивали свои «приемные» на улицах зоны ЗИЛ.
«Лучше всего посещать район в сопровождении друзей из Уруса или Аравии, своих „волчары“ не трогают. Впрочем, девушкам и женщинам не рекомендуется и это».
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
Илья съел сладковатый соевый суп, все достоинство которого ограничивалось тем, что он был горячим, выбросил пластиковую чашку и зашел в арку: дверь в полуподвальное помещение, бывшее целью его похода, располагалась именно там.
— Есть кто-нибудь?
— А как не быть?
Разглядеть хозяина было непросто. Тощий, иссохший, морщинистый, он сидел в самом углу небольшой комнаты и недружелюбно смотрел на посетителя. На пыльных полках, украшавших обшарпанные стены, стояли выцветшие коробочки из-под лекарств — официально в помещении располагалась аптека. Но Илья прекрасно знал, что основной доход тощий получает с продажи наркотиков, которые здесь можно было найти в любое время, и с медицинских операций. Хозяин заведения был классным конструктором.
— Клиенты работать не мешают?
— Только болтливые, вроде тебя.
— Почем ныне «синдин»?
Тощий кашлянул. Или подавился. В глазах, еще мгновение назад излучавших спокойную недоброжелательность, вспыхнул угрожающий огонек, а рука потянулась куда-то под кресло. Не за пистолетом, это Дементьев тоже знал: конструктор отдавал предпочтение тяжелой пушке и держал под прилавком дробовик.
— Двустволки в наши дни — большая редкость, — невозмутимо бросил Илья. — Сколько раз я тебе говорил, Фарид, что пора обзавестись «дрелью»?
— Черт тебя дери! — Хозяин вскочил на ноги, подался вперед, остановился, пристально вглядываясь в молодого человека. — Шайтан! — Схватил Илью за плечи, прижал к себе. — Не может быть!!
— Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся в ответ молодой человек.
Фарид отстранился, внимательно оглядел Илью.
— Лицо другое, голос другой, а вот глаза прежние. Прежние глаза, дружище, где ты делал операцию?
— В Питере.
— У русских? — конструктор поморщился. — Чайка, ты же всегда был разборчив, работал только с лучшими пластиками. Что случилось?
— Не было выбора, Фарид. Только в Питере я мог сделать лицо так, чтобы не узнали стоящие за спиной.
Конструктор все понял:
— У тебя проблемы?
— Большие.
— Ходили слухи, что тебя взяли поднебесники?
Илья молча кивнул.
— И отпустили?
— Я на коротком поводке.
— Хочешь вырваться?
— Только об этом и думаю.
Фарид прошел к входной двери, закрыл ее на замок, опустил титапластовую решетку и повернулся к Дементьеву:
— Выпьем?
— Немного, — вновь улыбнулся молодой человек. — Тебе предстоит операция.
— Хочешь новое лицо?