Трое книжников за столом, разинув рты, в изумлении смотрели на воду, образовавшуюся вокруг их ног. Казалось, она поднимается из самого пола, просачиваясь наверх сквозь щели между каменными плитами.
Не замечая того, что происходит вокруг, Эхомба непрерывно вызывал в памяти наиболее старые, самые отчетливые эпизоды из богатого запаса своих воспоминаний, те, которые он мог воспроизвести с наименьшими усилиями. Он думал о вкусе моря, когда глоток воды случайно прорывался сквозь губы во время плавания, о прохладном, бодрящем ощущении самой жидкости на голой коже, о ее пряной солености, которая щекотала нёбо, и внезапном ожоге, если она попадала в нос. Он помнил, что далекие плоские горизонты моря являли собой единственный реальный край света. Он возрождал в уме внешний вид тварей, что, извиваясь, плавали в его глубинах, видел перед собой скромное величие скелетов крупных и мелких существ – море каждое утро выбрасывало их на берег, и те лежали, словно товары старого мудрого купца, аккуратно разложенные для обозрения и на пробу.
А по мере того как Эхомба вспоминал и думал, море продолжало заполнять комнату допросов, и уровень воды поднимался со сверхъестественной, немыслимой быстротой. Она покрыла его колени и дошла до бедер. Вскочив со стульев, три пораженных книжника пятились назад и пытались добраться до двери. Повсюду вокруг Эхомбы на воду осела розовая пыль – и исчезала, растворялась в темно-зеленой глуби, как молотые чайные листья в кипящем котелке.
Монахи закричали. Дверь отворилась; за ней барахтались двое вооруженных служителей, стоя по пояс в воде. Потоп, начавшийся ни с того ни с сего, повсюду в доме был таким же мощным, как и в комнате, не суля книжникам ни безопасности, ни суши.
Рядом с Эхомбой Симна ибн Синд, полустоя-полуплавая, сильно затряс головой, заморгал и будто бы впервые увидел, что все кругом залито водой. С трудом передвигаясь в воде, теперь уже доходившей ему до груди, он схватил пастуха за руку и дернул:
– Этиоль! Эй, братец, теперь уже можешь закрыть кран! Наши заботливые наставники смылись. – Северянин окинул нервным взглядом прибывающую воду. – Лучше бы и нам поскорее убраться отсюда, пока случай подходящий.
Эхомба, казалось, не слышал друга.
Вполголоса ругаясь, Симна подтащил к себе потерявшего ориентацию Алиту. Посредством множества торопливых подталкиваний ни на что не реагирующего пастуха наконец удалось положить ничком на широкую спину кота. Пристроив таким манером своего долговязого спутника, они полувброд-полувплавь покинули комнату.
Выбравшись по коридору в центральный внутренний зал здания, путешественники обнаружили там полнейший хаос. Обезумевшие монахи неистово пытались поддерживать бесценные тома и свитки над поднимающейся водой, которая резво подбиралась ко второму этажу. Пенящиеся волны бились о перила, а совершенно очумевшая рыба выпрыгивала из воды и плашмя шлепалась обратно.
– Главный вход! – крикнул Симна, которого с головой накрывали поднявшиеся волны и барашки. – Плыви к главному входу!
Монахи и служки беспомощно плескались в воде. В задней части зала над теперь уже затонувшим камином зарождался миниатюрный шквал. Симна поглядел в воду под собой, и ему показалось, будто он увидел, как что-то глянцевое и мускулистое промелькнуло под его телом. Сзади и несколько в стороне, вертясь в воде, служитель, уже без оружия и доспехов, вдруг вскинул обе руки вверх. Пронзительно завопив, он скрылся под волной, затянутый вниз чем-то таким, что не должно было привольно плавать среди обители правильного мышления.
Не отставая от северянина, мощно рассекал испещренные солью буруны черный кот. Повернувшись на спину и по-прежнему выгребая к главной двери, которая уже почти полностью погрузилась под воду, Симна прокричал своему размякшему другу:
– Довольно, братец! Ты своего добился, что бы это ни было. Выключай воду!
Сквозь черную гриву до него донеслись слова. Это определенно был голос Эхомбы, только приглушенный.
– Не могу… должен думать только… о море. Продолжать думать… здраво. Продолжать думать… по-своему.
– Нет! Хватит! – Северянин выплюнул изо рта соленую воду. На вкус она была в точности как морская, вплоть до крохотных песчинок, которые обжигали язык. – Ты достаточно сделал!
Вокруг них обитатели здания орали и вопили, дрыгали ногами и молотили руками, пытаясь удержать головы над водой. Не все оказались хорошими пловцами. В этот миг зал, да и весь дом были заняты не правильным мышлением или же неправильным мышлением, а лишь мыслями о том, как выжить.
– Ох! Ради Гелуджана… – Симна понял, что ударился головой о тяжелую деревянную двойную дверь главного входа.
Лишь маленькая ее часть оставалась над поднимающимися водами. О том, чтобы ее открыть, преодолевая чудовищное давление воды, нечего было и думать. К тому же железные ручки теперь находились намного футов ниже его быстро работающих ног.
Что-то сдавило плечо северянина, и он сам взвизгнул, поворачиваясь, чтобы дать отпор. А когда увидел, что это всего лишь Эхомба, вышедший из оцепенения, то не знал, кричать ли ему от облегчения, или посильнее ударить друга в лицо. Во всяком случае, неспокойные воды, в которых они плавали, не дали бы ему возможности как следует примериться.
– Ну и что теперь делать, скромный пастух? Ты можешь сделать так, чтобы вода исчезла?
– Вряд ли, – ответил Эхомба голосом, который был разве что чуть громче, чем его обычные монотонные речи. – Потому что понятия не имею, как заставил ее здесь появиться. Можно поискать окно на втором этаже, но тогда мы выльемся прямо на улицу внизу, и падение может оказаться опасным. – Он посмотрел на свои ноги под водой. – Насколько ты способен задержать дыхание?
– Задержать?.. – Симна обдумал вопрос и то, что за ним крылось. – Ты думаешь нырнуть на дно и выплыть через одно из окон первого этажа?
Пастух потряс головой. Фехтовальщик подумал, что для человека, большую часть жизни имевшего дело с сухопутными животными, Эхомба слишком непринужденно чувствует себя в воде.
– Нет. Мы можем вовремя его не найти или сами можем оказаться зажатыми среди тяжелой мебели, либо в боковых коридорах внизу. Нам нужно выбраться через передний вход. – Он указал на верхнюю часть главной двери.
– Сколько мозгов ты оставил в той маленькой комнатке, братец? Или ты в уме повредился от поганого розового порошка?
Эхомба не ответил, а вместо этого повернулся в воде к методично перебирающему лапами коту.
– Ты сумеешь это сделать?
Алита немного подумал и кивнул. Его огромная черная грива казалась водорослями, приклеенными к голове и шее, и тем не менее кот ухитрялся выглядеть лишь слегка менее царственно, чем обычно, хотя и промок насквозь. Не говоря ни слова, Алита нырнул, взмахнув толстой кисточкой на конце хвоста, похожей на повернутую в обратную сторону стрелу. За ним, выгнув спину и гарпуном вонзившись в воду, последовал Эхомба, словно уходящий ко дну дельфин. Пробормотав последнее ругательство, Симна ибн Синд зажал нос и начал куда менее изящное и искусное погружение.