– С какой это стати ему достанется кровать? – протестовал Симна, пока они тащили свой бормочущий багаж в другую комнату. – Почему бы не бросить его прямо здесь? Он, похоже, не очень-то хороший человек. Из него мог бы получиться вполне сносный дверной упор.
Эхомба сурово посмотрел на товарища:
– За ночлег заплачено его деньгами.
– Ага, правильно… только утром он об этом и не вспомнит – Симна вполголоса выругался. – Знаю, знаю. Делай, как считаешь нужным. Но меня это огорчает, и очень даже.
– Не стоит дуться, – упрекнул его пастух. – Можешь лечь на большую кровать. Судя по ее виду, она для меня слишком мягкая. – Он кивнул в сторону комнаты, откуда они пришли. – Там есть кушетка, а на полу толстые ковры. Так что мне будет удобно.
– Насчет тебя я и не беспокоился, длинный братец, – сказал северянин, однако голос его выдал, и попытка прикинуться бездушным не удалась.
Вдвоем они стащили с Накера грязные лохмотья. Без одежды тот выглядел еще более жалким, нежели в платье.
– Интересно, когда он в последний раз ел? – пробормотал Эхомба, рассматривая чахлое тело.
Бросив в угол короткие изодранные сапоги, Симна проворчал:
– Ты хотел сказать, когда он в последний раз что-нибудь жевал? Этот пьянчуга свою еду последнее время пил.
– Может, утром удастся впихнуть в него что-нибудь твердое, – размышлял пастух.
Перестав раздеваться, Симна с любопытством поднял глаза на Эхомбу.
– Какое тебе дело? Он совершенно чужой нам человек, не слишком приятный, вне зависимости от того, знает он все или чуть меньше того. На свете немало людей, более заслуживающих твоего внимания.
– Без сомнения, – согласился Эхомба, – но их здесь нет. А он тут. – Пастух внимательно поглядел на бормочущего, погруженного в себя типа. – Накер, скажи мне кое-что.
– Что? – Посмотрев вверх, изможденный человечек, которого они отбили у ночных демонов, встретился взглядом со своим спасителем. – Ты кто такой?
Пока они укладывали пьяного на чистые простыни, Симна в непристойной форме излагал собственные наблюдения относительно неблагодарности алкоголиков.
Когда человек целыми днями стоит и не делает ничего, а лишь наблюдает, как скот и овцы щиплют траву, он становится терпеливым.
– Не имеет значения, – сказал ему Эхомба. Склонившись над кроватью, он прошептал: – Накер, в чем смысл жизни?
Их подопечный уже наполовину уснул. Губы его зашевелились, и Эхомба нагнулся ниже. Он стоял, наклонившись над постелью и ее единственным миниатюрным обитателем, и лицо его выражало напряженное внимание. Спустя мгновение он кивнул и выпрямился.
– Так я и думал. – В его голосе звучало тихое удовлетворение.
Симна ждал. Увидев, что больше ничего не произойдет, он громко выпалил:
– Ну?
Пастух через кровать взглянул на товарища. Накер уже крепко спал, и, насколько Эхомба мог судить, совершенно спокойно.
– Что «ну»?
– Братец, не надо со мной скрытничать. Так в чем же смысл жизни?
– Когда-нибудь я тебе скажу. – Пастух обогнул изножье кровати и направился в главную комнату.
– Когда-нибудь? Что ты имеешь в виду – «когда-нибудь»? – Симна последовал за Эхомбой, оставив маленького человечка в темноте и тишине.
В большой комнате Эхомба пристально оглядел кушетку и, сняв с плеч котомку и оружие, начал устраиваться на полу, устланном толстым ковром.
– Когда вырастешь. – Вытянувшись на спине, он закрыл глаза и сложил руки на груди.
– Вырасту? Послушай-ка меня, повелитель блеющих ягнят, я не из тех, кто добродушно относится к подобного рода замечаниям.
Пастух приоткрыл один глаз и поглядел на разгневанного Северянина.
– Относись к ним как угодно, только не кричи. Если мы будем слишком шуметь и разбудим других постояльцев, то хозяин скорее всего вышвырнет нас обратно на улицу.
– Ага, как же! Этот маленький надутый трактирщик не сумел вышвырнуть на улицу Накера, а тот был и вовсе без сознания.
– Ну, если не хочешь помолчать ради него, то успокойся ради меня, – раздраженно буркнул Эхомба. – Да и сам отдохни. Скоро уже начнет светать, а мне хотелось бы провести как можно меньше ночей в этой стране, нормальной и цивилизованной днем, а по ночам страшной и чудовищной.
Тихонько ворча, Симна освободился от мешка, меча и одежды и скользнул под одеяло в просторную постель. Она была еще теплой после поспешного отбытия предыдущего постояльца. Это не беспокоило Симну ибн Синда – ему доводилось спать на матрасах, по которым толпами шныряли одолеваемые бессонницей крысы.
Он заснул злой, и ему приснилось, будто он упал в бездонный колодец, наполненный бесконечными россыпями самоцветов и драгоценных металлов. Это был бы приятный сон, если бы не одна досадная подробность.
Эхомба тоже присутствовал во сне; наклонившись над краем колодца, он смотрел, как северянин хватает и подбрасывает камни и монеты, словно разноцветные леденцы. Пастух не насмехался над Симной и не корил его за то, что он от всей души радуется исполнению своих сокровенных желаний. Невозмутимый пастух лишь сочувственно улыбался.
Во сне Симна ибн Синд метался и бормотал, неизвестно от чего приходя в ярость.
Завтрак прислуга принесла в комнату. Сидя голым в огромной постели, Симна наградил призывной улыбкой хорошенькую горничную, которая принесла им еду. Почему-то она не обратила на него ни малейшего внимания. Но невнимание девушки не обидело Симну. Он никогда не обижался на подобные вещи.
– Неплохо, – сообщил Симна своим спутникам, поедая свежие булочки с маслом и джемом, яйцо эпиорниса [14] , бекон и фрукты. По своему обыкновению, он совершенно забыл вчерашний короткий, но горячий спор с Эхомбой.
В углу Алита привередливо жевал большую сырую бычью ногу, которую хозяин ухитрился стянуть с кухни. Эхомба ел, сидя на полу и прислонившись спиной к кушетке. Время от времени он бросал взгляды в направлении задней спальни. Служанка отнесла туда завтрак, однако было неясно, проснулся ли уже достопочтенный постоялец и изволил ли откушать. Эхомба решил, что наведается к спасенному человеку, как только покончит с едой.
– Ты прав, Симна. Очень вкусно. – Пастух отставил в сторону почти пустой стакан молока. – Ты должен благодарить Накера. Это он за все заплатил.
– Благодарить его? – усмехнулся сидящий на кровати северянин. – Мы спасли его ничтожную жизнь, рискуя собственной шкурой. Это он должен нас благодарить! Только, разумеется, для разжиженных мозгов этого подлеца связать пару слов – непосильный труд.