Заговорил самый старший селянин из присутствующих:
– Учения Трагга гласят, что лес и все в нем находящееся принадлежит нам, жителям Незербре. Мы следуем этим учениям, и они нам подходят. Трагт очень доволен. Нам принадлежат деревья, которые мы рубим, орехи и ягоды, которые мы собираем, животные, которых мы едим. Всему надо найти употребление – или уничтожить. – Его земляки хором затараторили: «Правильно!» – Вы сами видели, как чисто в нашем селе. Это потому, что мы обязательно избавляемся от всего бесполезного.
– Очень интересно, – согласился Эхомба. – А как насчет нас?
Сидевший рядом с ним Симна поперхнулся. У Накера забегали глаза, и он начал нервно барабанить пальцами. Однако тишина, наступившая за столом, тянулась не более секунды или двух. Ответил старик:
– Чужестранцы приносят рассказы об иных землях, новые знания и занимательные истории. Это полезные вещи. Мы их приветствуем, поскольку сами не путешествуем. – Оглядев стол, он усмехнулся и кивнул. – А зачем? Кому охота покидать Незербре?
На сей раз одобрение было не только общим, но и громогласным и радостным. Эхомбе показалось, что выкрики были даже несколько преувеличенными, хотя среди общего добродушного гвалта сказать наверняка было трудно.
– Если этот зверь бесполезен, зачем вы его тут держите?
– Бесполезен? – Поднявшись со своей скамьи, худенький юноша взял со стола небольшую тарелку с объедками. – А вот погляди-ка! – Он размахнулся и швырнул ее в клетку. Тарелка, описав изящную дугу, ударила в массивную волосатую спину прямо между лопатками и отскочила в сторону. Сгорбившееся существо качнулось вперед на дюйм-другой, однако не обернулось и даже не подняло глаз.
Сев на место, молодой человек от души расхохотался. Его соседи смеялись вместе с ним.
– Оно нас развлекает, – донесся сквозь повальное веселье голос женщины, которая заговорила первой. – Позволяя детям кидать в него разные вещи, мы приучаем их меньше бояться зверей, обитающих в лесной чаще. Так мы выполняем заветы Трагга и следуем примеру, который давным-давно Он Сам нам явил.
Кто-то передал пастуху тарелку, наполненную кусками жира, срезанного с многих кусков мяса.
– Возьми, дружище. Давай запусти в него!
Эхомба с мягкой улыбкой покачал головой:
– Я очень ценю ваше великодушное предложение, преисполненное духом глубокого дружелюбия, которое восхищает нас здесь, в Незербре, однако, поскольку я не могу считаться истинным последователем Трагга и удручающе мало знаком с его учением, с моей стороны было бы слишком большой дерзостью участвовать в одной из церемоний. Давайте лучше не будем ее портить.
– Что значит портить? – Под аккомпанемент ободряющего крика и визга одна из сидевших за столом женщин встала и кинула тарелку. Ее рука оказалась не такой точной, как у юноши. Тарелка не долетела и со звоном упала около клетки, вызвав добродушное веселье. Тем не менее усилия женщины были вознаграждены рукоплесканиями.
Сохраняя на лице непроницаемое выражение, Эхомба поднялся с лавки.
– Не знаем, как вас и благодарить за столь восхитительный вечер, за то гостеприимство, которое вы нам оказали. Но мы утомлены после долгого дневного перехода, а завтра снова должны отправляться в путь. Так что мы, пожалуй, пойдем спать.
– Утомлены? – Подняв свой недавно наполненный стакан, разошедшийся Симна приветствовал им новых приятелей а столом. – Кто это тут утомился?
Глянув вниз, пастух положил другу ладонь на плечо. На удивление тяжелую ладонь.
– Завтра мы должны начать переход через Хругарский хребет. Необходимо набраться сил.
– Эй, братец, я как раз и набираюсь, – проговорил Симна сдавленным голосом и резко стряхнул длинные пальцы пастуха. – Этиоль, я – твой друг и наперсник, а не один из твоих деревенских пацанов.
Рядом с ним Накер решительно поднял кружку.
– Я тоже ничуть не устал. Даже не помню, когда в последний раз я так чудесно проводил вечер! – Он неуверенно отхлебнул из своего сосуда. Не услышав ни от кого возражений, он отхлебнул побольше.
– И я. – Симна улыбнулся суровому пастуху. – Вечно ты такой озабоченный, братец. Примени-ка свое волшебство и поспи сразу за нас троих!
– Может, я так и сделаю. – Эхомба, разочарованный товарищами, встал и направился к выходу из корчмы, предоставив спутников самим себе.
Двое мужчин, сидевших напротив, перегнулись через стол с недоверчивым видом.
– А твой друг действительно волшебник?
Симна глотнул из стакана, не обращая внимания на то, что Накер снова неуклонно напивался. Более того, маленький человечек и не думал останавливаться или хотя бы замедлять темп.
– Лично я в этом совершенно убежден, хотя если так, то он самый странный из них. Все твердит, будто он всего-навсего пастух, и отказывается пользоваться волшебством, даже чтобы спасти собственную жизнь. Все, дескать, зависит не от его чародейства, а от того, что ему надавали в дорогу деревенские старухи. – Северянин взглянул на главный вход, но Эхомба уже исчез, направляясь в конюшню на задворках, где спал четвертый член их компании. – Я немало путешествовал и повидал мир. Встречал множество странных парней, но этот, клянусь тенью Гискрета, самый чудной и загадочный из всех.
Закончив свое объяснение, Симна немного помолчал, пожал плечами и прикончил содержимое стакана. Его с шутками и прибаутками тотчас же наполнили вновь.
– А мне он показался не очень-то похожим на колдуна, – заявил один из лесорубов.
– Скорее поверю, что такой странный тип без ума от коровьих лепешек! – сострил другой. Все так и покатились со смеху над этой шуткой.
Симна понимал, что не следовало бы оставлять без внимания почти неприкрытое оскорбление в адрес друга. Но он прекрасно проводил время, а средних лет женщина на дальнем конце стола посматривала на него не из простого любопытства. Поэтому он пропустил колкость мимо ушей и улыбнулся ей в ответ. У него всегда получалось пропускать мимо ушей то, что неприятно, особенно если это в конечном счете касалось других.
Рядом с ним счастливый Накер протягивал кружку, чтобы ему налили. В большой емкости можно многое утопить – в том числе и данные обещания.
В темной глубине корчмы ничто не двигалось. Спертый – воздух вонял выдохшимся пивом и пролитым вином, однако полной тишины не было. Хрюканье и храп, какие можно услышать в любом свинарнике, издавала дюжина пьяных тел, развалившихся на полу, а в одном случае даже поперек стола с которого тарелки и другие обеденные принадлежности заботливо убрали. Все валявшиеся без сознания были мужчинами; для женщины очутиться в подобном положении означало бы нарушить учение Трагга. В соответствии с этим учением у женщин и мужчин были четко определенные роли. Представительницам женского пола возбранялось пьянствовать на людях.
Когда распорядители постоялого двора наконец объявили о завершении общегородского праздника, большинство бражников в добром расположении духа поплелись по домам. Лишь наиболее упорные гуляки были оставлены в корчме, чтобы спокойно проспаться. Что же касается самих распорядителей, то они с помощниками уже давно закончили уборку и разошлись по своим комнатам.