Что же касается Харамоса бин Гру, то он попытался улизнуть вместе с графом, но был выпихнут обратно в кровавую преисподнюю зала. Через головы охранников Бекуит все же успел прокричать купцу последнее «прощай», прежде чем нырнуть в безопасность.
– Что, Харамос, он не колдун? Тут ты мне солгал. А не солгал ли ты и о том, как умер мой сын?
– Нет, сир… поверьте, я сказал правду! – Несмотря на то что он был безоружен, если не считать пары спрятанных маленьких ножей, торговец пытался прорваться сквозь строй гвардейцев. Однако трудно одолеть противника, если вас разделяют шесть футов деревянного древка и фут острого лезвия. Таково преимущество пики со стальным наконечником. – Вот убийца! Неотесанный, нецивилизованный южанин. И он не колдун, он сам это говорил! Хотя я признаю, что был введен в заблуждение колдовскими штуками, которые он носит при себе.
– Ты прав в одном. – Нагнувшись, чтобы войти в низкую дверцу, Бекуит помедлил. Его телохранители отчаянно старались не подпустить акул к графу. – Кого-то здесь вводят в заблуждение. Жаль, что нет времени разобраться.
Он быстро скрылся в потайном коридоре. Один за другим охранники попытались уйти за ним. Кое-кому это удалось. Остальные оставили разбушевавшимся акулам свои конечности, а некоторые – даже головы.
Отступив, бин Гру прижался к стене и начал пробираться к ближайшему выходу, пятясь от королевского помоста. Перед его глазами разыгрывалась невиданная драма беспощадной кровавой резни. Он уже почти добрался до двери, когда совершил ошибку: решил побежать. Резкое движение привлекло внимание одной из мародерствующих акул. Когда она повернулась, купец не вскрикнул от страха, а исступленно выругался. Кончина, таким образом, соответствовала сущности всей его жизни, она явилась отражением внутренней порочности и бесконечной ярости. Акуле это было безразлично, и она перекусила торговца пополам.
В приемном зале теперь властвовали восемь белых акул, медленно плававших кругами в поисках дополнительной добычи. Некогда величественное помещение приняло вид скотобойни: повсюду была кровь, внутренности, части тел. Последний живой стражник сбежал.
Эхомба подошел к своим все еще связанным друзьям. За ним следовал Симна, держась как можно ближе к товарищу. Он отлично видел, как быстро могут двигаться акулы, и не желал отдаляться от их создателя хотя бы на миг. Бездушные черные глаза следили за каждым его движением, но акулы не нападали. Некоторые легли на пол и кормились, заглатывая целые куски гвардейцев, мундиров и всего, что попадется.
– А ты великий хитрец. – Свободной рукой пастух потирал болевшие лицо и плечи. – Как только представится возможность, я собираюсь отплатить тебе за твою хитрость.
– Эй, братец, ведь я должен был сделать так, чтобы все выглядело взаправду, разве нет? Мне надо было отвлечь их от того, что я делал у тебя за спиной. Чтобы ловкость рук сработала, надо как следует отвлекать внимание. – Симна усмехнулся. – Я уж начал сомневаться, догадаешься ли ты, что я хочу сделать.
– Признаюсь, сначала я сомневался. Что окончательно открыло мне твои истинные намерения, так это избыток мольбы. Я понимаю тебя достаточно хорошо и знаю, что ты будешь драться, а не унижаться.
– Смотря по обстоятельствам, – ответил северянин, не раздумывая. – Если будет надо, я могу пасть ниц перед любым из этих. – Он кивнул на трон. – Но не из-за лжи и не в присутствии какой-нибудь жирной жабы вроде бин Гру. – Голос его стал жестким. – Я видел, как его сожрали. Теперь он уже никого не посадит в клетку.
Эхомба мрачно заметил:
– Не все способы, которыми человек предпочитает защищаться, одинаково хороши. Вот, к примеру, акулы: с ними нельзя договориться, их не обмануть и не подкупить. Держись ко мне поближе.
Симне не надо было повторять дважды. Присутствие двадцати или более тонн плавающих по кругу проворных акул делало окружающую среду определенно неблагоприятной.
– Дай-ка я угадаю. Ты вообще не занимаешься колдовством. Ты даже не имеешь представления, как все это происходит. Ты просто пользуешься заколдованным мечом, который изготовил для тебя деревенский кузнец Окидоки.
– Отжиханья, – терпеливо поправил Эхомба. – Не мели ерунды, Симна. Кузнецы работают только с металлами. – Он приподнял усеянное зубами костяное лезвие. – Этот меч сделал старик Пембаруду, превосходный рыбак. Он потратил очень много времени, чтобы собрать на побережье все эти зубы и вставить их в кость. Это, конечно же, китовый ус. У акул костей нет – поэтому, в частности, из них получаются такие вкусные кушанья.
Симна ибн Синд замахал рукой и проговорил страшным шепотом:
– Не будем о таких вещах, Этиоль. Одно из этих морских чудищ может услышать и неправильно понять.
Пастух улыбнулся:
– Симна, ты боишься?
– Клянусь деснами Гхогоста, еще как боюсь, братец! Любой, кто такое увидит и скажет, что не боится, будет лгуном, равным бин Гру. Мне страшно, когда ты берешь в руки оружие, и мне страшно, когда ты вынимаешь из своего мешка какую-нибудь безобидную безделушку. Путешествуя с тобой, я многому научился; например, когда надо бояться. – Все еще улыбаясь, но с грустью, он медленно поднял глаза на своего долговязого спутника. – Ты не тот человек, который внушает страх, Этиоль… однако твои пожитки – дело другое.
Эхомба постарался его успокоить:
– До тех пор, пока я держу меч, я повелеваю всем, что он произвел. Смотри…
Опустив оружие, пастух прикоснулся кончиком к металлической сети, в которую был завернут Алита. Тут же ближайшая акула повернулась и подплыла. Зашипев, черный кот попытался отпрянуть от челюстей, которые были еще больше и мощнее, чем у него самого.
Акула с треском забрала в рот кусок сети и, мотая головой из стороны в сторону, начала перепиливать ее зубами. Когда, взмахнув плавником, она отплыла в сторону, в сети осталась дыра, достаточно большая, чтобы Алита протиснулся наружу.
Под руководством Эхомбы две другие акулы оказали такую же услугу четвертому члену компании. Образовавшуюся дыру Хункапа Аюб расширил одним рывком могучих рук и встал рядом с друзьями.
– Большой рыба, плохо укусить.
Симна кивнул:
– Я бы скорее сказал: «плохой рыба, большой укусить», впрочем, конец один. – Покрутив головой, он с грустью оглядел разрушенный зал. – Давайте-ка собирать манатки и убираться отсюда. Я сыт по горло этими Лакондами – северными, южными, всякими.
– Солдаты ловить? – небезосновательно поинтересовался Хункапа Аюб, когда путешественники осторожно вышли из зала.
– Не думаю. – Держа перед собой меч из китового уса, Эхомба возглавлял шествие. По обеим сторонам путников сопровождали два ряда больших белых акул.
Их неторопливое отбытие из Лаконды вызвало переполох среди населения и дало пищу для рассказов на много десятилетий вперед. Как всегда в подобных случаях, с каждым новым пересказом размеры и свирепость действующих лиц все увеличивались. Эхомба стал злобным морским колдуном, явившимся, чтобы покорить милых летучих рыбок Лаконды. Симна ибн Синд стал его карликом-подмастерьем, размахивающим громадным мечом, во много раз большим, чем он сам. Хункапа Аюб превратился в великана с горящими глазами и длинными клыками, с которых капал желто-зеленый гной, а черный кот – в клуб адского дыма, сжигавшего все, к чему прикасался.