«Нет, – поправил себя Абдурахман, – его прощальный подарок взорвал Аравию. А отвечать придется мне».
И понял, что не боится. Совсем не боится. Нет смысла трястись от страха, когда все уже решено. Не следует цепляться за соломинку, которой нет. Сильному человеку не должно быть стыдно за последние минуты жизни.
– Есть надежда, что Альфред приедет к тебе?
– Нет.
Абдурахман повернулся к Халиду спиной, подошел к столику и спокойно налил себе чашку чая.
– Великолепный аромат, – негромко произнес он, сделав небольшой глоток. – Чудесный.
Рыбак не стал мешать старику. Терпеливо ждал. Абдурахман допил чай, уселся в кресло и закрыл глаза. И только после этого Халид прострелил ему голову.
Помолчал. Убрал оружие и вытащил подавший голос коммуникатор:
– Алло!
– Халид, что у тебя?
Сегодня все забыли о хороших манерах. Разве в какой-нибудь другой день Гасан Горец позволил бы себе говорить с Рыбаком таким тоном? Конечно нет. Но Халид понимал обстоятельства и не обратил внимания на невежливость коллеги.
– Гяура не найти, он скрылся. Я думаю, это он все устроил.
– Я не сомневаюсь в этом, Халид. – Горец выдержал недлинную паузу. – Нас ждет разговор с безами.
– Если Мертвый захочет разговаривать, – мрачно хмыкнул Рыбак.
Гасан снова помолчал, после чего осторожно произнес:
– Люди поджигают дома, Халид. Они никого не слушают.
– Значит, не надо с ними говорить, – решил Рыбак. – Пусть все идет, как идет.
И посмотрел на мертвого старика.
Разгромленные фабрики раззадорили толпу. Раздразнили.
Чувство локтя. Запах крови. Пьянящее, возбуждающее ощущение вседозволенности. Примерные отцы семейств и уличная шпана, мелкие лавочники и бандиты, подростки и солидные мужчины – акция Дрогаса заставила выйти на улицы всю Аравию. И праведный гнев, с которым они начинали поход, давно превратился в беспросветную злобу. Она затуманила головы. Она заставляла переворачивать мобили, громить витрины и поджигать лавки. Она шептала: «Во всем виноваты индусы!»
И не только она.
Предлагая «не говорить» с разъяренными соплеменниками, Халид вовсе не имел в виду «не вмешиваться». С экономической точки зрения было выгоднее направить ярость толпы за пределы родной территории, а потому десятки канторщиков призывали людей идти на Кришну. На перекрестках появились грузовики с оружием. На стенах появились свежие надписи: «Кашмир!». Запустили слухи, что СБА подтвердила факт отравления продукции фабрики. Нашлись люди, которые видели индусов неподалеку от пищевых производств…
Примерно через три часа после вспышки отравлений на границе между Аравией и Кришной раздались первые выстрелы.
* * *
анклав: Москва
территория: Сити
«Пирамидом»
грамотное планирование еще никому не мешало
Машинисты СБА обеспечили связь с «балалайкой» командира патруля, и теперь настенный экран коммуникатора показывал то, что видел капитан: затянутые дымом улицы, несколько горящих витрин и одинокие фигуры бунтовщиков, перебегающих от подъезда к подъезду, от мобиля к мобилю. Иногда слышались выстрелы, и тогда картинка резко ныряла вниз, демонстрируя присутствующим тыльную сторону борта бронетранспортера и грязные ботинки капитана.
– В нас пока не стреляют, но, думаю, это временно. – Несмотря на обстоятельства, без говорил спокойно и твердо. – Толпа остановилась ниже по улице, узнали, что мы подогнали бронетранспортер, и решают, что делать.
– Есть вероятность, что они пойдут в атаку? – осведомился Мертвый.
– Не сомневаюсь в этом, господин директор.
– Сколько у вас людей?
– Два взвода.
– Почему так мало?
Капитан замялся.
– Есть потери, господин директор. Восемь раненых и трое убитых. Утрачена связь с двумя мобильными группами.
– Сколько человек пропало?
– Двенадцать, господин директор.
У Мертвого заходили желваки.
Кауфман заслуженно считался человеком жестким, способным без колебаний отправить любого из подчиненных на смерть. Он не искал жалости и снисхождения, но и сам не был мягким. При этом все соглашались с тем, что Мертвый никогда не рискует понапрасну. Если требовалось отправить безов в горящий тоннель, значит, это действительно требовалось, значит, от этого самоубийственного броска зависели чьи-то жизни. И безы шли. В огонь, в воду, под пули шли. Не сомневались.
А вот неоправданные потери приводили Кауфмана в бешенство.
– Как долго вы сможете удерживать Загородное шоссе?
– Если не будет серьезного штурма – примерно час.
А если пойдет толпа, то два взвода безов она снесет, не заметив.
– Продержитесь, – попросил Мертвый. – Продержитесь, капитан. Подкрепление придет в самое ближайшее время. Помните, беспорядки не должны перекинуться на Болото.
– Я постараюсь, господин директор. Можете на меня рассчитывать.
Капитан знал, что проявленный героизм Кауфман не забудет и о карьере можно не беспокоиться. Если, конечно, останешься в живых.
Мертвый отключил коммуникатор и холодно посмотрел на Слоновски:
– Доклад.
Грег буквально выпрыгнул из кресла и стремительно подошел к висящему на стене монитору. Картинка на экране сменилась: вместо вида аравийских улиц на нем возникла карта Анклава.
– Массовые беспорядки прокатились по всей Аравии, но характер выступлений неодинаков. Поскольку подавляющее большинство пострадавших проживало в северных районах, здесь и начался настоящий бунт: толпы на улицах, погромы, уличные бои. Южная половина пока ограничивается сборищами и воплями.
– Там работают провокаторы?
– Стараются работать, – уточнил Слоновски. – Мои люди, находящиеся в Аравии под прикрытием, уже устранили около двух десятков пропагандистов. Пока работаем без сбоев, ликвидации прошли тихо.
Горлопан, активно ораторствующий перед толпой соплеменников, сразу же попадал на заметку к рассеянным по территории оперативникам, и стоило ему хотя бы на мгновение оказаться в одиночестве: свернуть за угол, отойти в туалет, сесть в лифт, как рядом сразу же появлялся неприметный человек с пистолетом или ножом. Работали сотрудники отдела прямых переговоров профессионально, тела старались прятать или вывозить, чтобы не обижать аборигенов и не давать им новых поводов для возмущения.
– Живым кого-нибудь взяли?
– Двух первых. В их показаниях не было ничего интересного: шестерки, отрабатывающие приличный гонорар, пришедший с анонимного счета.