– Ты пронырлив, – похвалил толстокожий. – Все вы, похоже, ловкие ребята, кроме разве что человечишки. Ну, да неважно. Мимо меня не пройти, а попробуете под брюхом – я на вас попросту сяду. Когда я на кого-нибудь плюхаюсь, он даже пикнуть не успевает.
Стихи! Нужны походящие стихи! Джон-Том, пронзительно сознавая, что время на исходе, изо всех сил напрягал свои извилины. Проклятье!
Ничего слоновьего! Ну, будь что будет. Он запел.
На него вытаращился Мадж.
– Шеф, ты че? Офигел? Че за белиберда?
Не дождавшись отклика от чаропевца, выдр воззвал к остальным:
– Чуваки, вы в этой бредятине хоть чей-то понимаете?
Ответа не последовало. Пауко застыл с потухшими глазами и отвисшей челюстью.
От грифа дуары исходило нежное сияние, оно быстро растекалось, заполняя пространство между экспедицией и стражем. Голубым туманом ударило оно по огромным вислым ушам, заставило их встрепенуться. На слоновьей морде появилось выражение, обозначенное в психиатрии термином «конституциональная глупость».
Охранник шатнулся и привалился к стене, та застонала, но не обрушилась. Толстая шкура обвисла, как рыболовная леска над мельничной запрудой.
Джон-Том на всякий случай состряпал еще два куплета и, лишь допев последнюю строчку, повернулся – поздравить друга.
– Мадж, умница! Получилось!
– А? Че?
У выдра поникли усы, туловище покачивалось, из разинутой пасти капала слюна, а глаза идиотски таращились на чаропевца.
– Умница, говорю!
Столь неординарная реакция выдра слегка остудила восторг Джон-Тома.
Он вгляделся в морду Маджа.
– Э! Да что с тобой?
– А? Да ниче, кореш, ниче, все нормалек.
Из лапы выпал лук.
– А ну, все за мной! – Джон-Том указал на одуревшего слона. – Разве не видите? Чары подействовали. Он заколдован, да вот только я не знаю, надолго ли. Пошли. – И посмотрел на спутников:
– Э, да что с вами со всеми?
Мангусты брели, находясь в коллективной прострации. Хек и Пауко сплелись в путаном менуэте, безуспешно пытаясь обойти друг друга и снова сталкиваясь лбами. Одурманенный Караукул увлеченно изучал собственные пальцы, как будто под вопросом оказалось то ли их наличие, то ли происхождение. Даже Найк не был исключением – он не сильно, но часто бился теменем в ворота. И едва ли растущую вмятину на шкуре можно было считать обнадеживающим результатом.
Рассерженному Джон-Тому оставалось лишь сгуртовать товарищей и прогнать мимо стража. Тот уже что-то бормотал во сне, а из его пасти капала густая, как студень, слюна.
Чаропевец, оказавшись на просторной ротонде, обставленной для приятного времяпрепровождения, приступил к поискам и наконец обнаружил рычажок на стене. Стоило его перекинуть, как между спасателями и усыпленным слоном сомкнулись ворота – точная копия первых. Оставалось надеяться, что это препятствие выдержит натиск неудавшегося палача, когда он очнется.
На вопрос, сколько продержатся чары, Джон-Том ответить не мог.
Прежде чем это случится, хорошо бы найти и выручить принцессу, да успеть вернуться на болото, где погоня не сыщет никаких следов.
Но для этого надо срочно привести в чувство очумевших мангуст и Маджа. Иными словами, необходимо противоядие от удачной чаропесни.
Немало уйдет на это драгоценного времени, но выбора нет.
Наконец к выдру и солдатам вернулась способность рассуждать здраво.
– Что за гнусное колдовство? – Найк ощупывал здоровенную шишку на темени. – Что вы с нами сделали?
– Это случайность, я хотел угомонить только слона. – Джон-Том виновато покосился на Маджа. – Что поделать, иногда мои чары расходятся шире, чем надо.
– Иногда? А, черт!
Один лишь выдр сообразил, что произошло.
– Но идея-то хорошая.
– Чувак, идеи у тебя завсегда хорошие. Да вот исполнение частенько оставляет желать лучшего.
– Я сделал только то, что ты предложил.
На морде выдра появилось озадаченное выражение.
– Я? А че я такого предлагал?
– Велел, чтобы я спел какую-нибудь дурь.
Мадж обеими лапами потер физиономию, затем повернулся и с мольбой посмотрел на четырех солдат.
– Ну, видите? Видите, какие клепаные муки я вынужден терпеть последние двадцать годков? Скажите спасибо, че он не превратил нас всех в тритонов. Или даже в пятитонов.
– Поистине, это не похоже ни на одну из известных мне разновидностей волшебства, – признал лейтенант.
– Но ведь подействовало, – добавил суровый Караукул.
Джон-Тома это чуточку обидело.
– Самое главное – что мы все целы и невредимы и прошли мимо охранника.
Хек неуверенно оглянулся на деревянные ворота.
– И долго еще мы будем целы и невредимы?
– Не знаю. Пошли, разыщем вашу принцессу и смоемся отсюда.
Найк задрал нос, принюхался.
– Кажется, я улавливаю ее запах, хотя его сильно глушат запахи множества других существ.
– Хорошо хоть, никто из них не воняет, как слон.
Мадж тоже сосредоточенно работал ноздрями. Джон-Том понимал, что ему тягаться с такими чуткими нюхачами – пустое дело.
Они пронюхали всю ротонду и наконец пришли к общему мнению, которое вывело их в другой, более узкий коридор. На сей раз никто не вышел навстречу и не бросил вызов. Дорога привела во вторую ротонду, поменьше первой, но с такими же высокими потолками.
Когда они приблизились, Найк велел идти медленнее. В зале под куполом они увидели несколько высоких решеток, за каждой находилось отдельное помещение. Из некоторых доносилась тихая музыка. Тут и Джон-Том уловил запах духов. На противоположной стороне ротонды виднелся еще один коридор, там царил мрак.
В центре зала восседала парочка енотих, увлеченных настольной игрой. Поначалу Джон-Том принял ее за шахматы, но, приглядевшись, различил фигуры – совершенно незнакомые и неописуемые. Впрочем, в тот момент он меньше всего интересовался правилами таинственной игры.
Окружавшая енотих мебель претендовала на эпитет «роскошная».
Повсюду были разбросаны шелковые перины и тугие подушки. Никак не вязались с дорогой обстановкой тяжелые, грубые замки на золоченых решетчатых дверях радиальных камер.
– В одной из клеток томится Алеукауна, – прошептал Найк.
– Первая слева. – В этой компании самым чувствительным носом обладал Караукул. – Между прочим, тут немало интересных запахов.
Некоторые довольно странные, однако…
– Забудь о них, – лаконично оборвал лейтенант. – Нас интересует только принцесса.